Мой неповторимый геном - [20]
Он издал звук, как будто попробовал на вкус что-то отвратительное.
— У нас общая ДНК?!
К счастью, братец не подкачал, быстро оправился от шока и согласился поделиться своей ДНК. Упакованный в дорогущий костюм от Hugo Boss, крепко сжимая в руках кейс, он сидел на краешке стула и полоскал рот зеленой жидкостью, в которую должны были попасть клетки, слущившиеся со слизистой. Через полторы минуты он, как предписывала инструкция, выплюнул жидкость в пластиковый стаканчик. Я горячо поблагодарила его и извинилась за причиненные неудобства — жидкость и впрямь была малоприятна на вкус. Затем я закупорила стаканчик и положила его в картонную коробку с наброском моего фамильного древа.
Раствору с клетками предстояло долгое путешествие в Юту. Поскольку теперь не имело смысла обращаться к обширной базе данных по евреям-ашкенази, собранной Беннетом Гринспаном, я решила попытать счастья в другом месте — некоммерческой организации Sorenson Molecular Genealogy Foundation, которая собирала образцы ДНК по всему миру и активно искала добровольцев — выходцев из Дании. Фонд располагал также самой большой в мире базой генетических и генеалогических данных. Она включала коллекцию проб ДНК от добровольцев из 170 стран, к каждой из которых прилагались данные о предках до четвертого поколения включительно — имя, фамилия, дата и место рождения.
Фонд Sorenson Molecular Genealogy имел странную, даже, можно сказать, фантастическую историю. Его основал Джеймс ЛеВой Соренсон; этот эксцентричный персонаж умер в 2008 году, успев сколотить приличное состояние: Соренсон занимался недвижимостью и изобретательством на ниве медицинских технологий. Патенты на дешевые хирургические маски, пластиковые катетеры и тому подобное обеспечили ему 47-е место в списке журнала Forbs самых богатых людей Америки. Не оставляя бизнеса, Соренсон на склоне лет занялся генетической генеалогией.
— Все началось летом 1999 года, с телефонного звонка в два часа ночи, — рассказывал мне Скотт Вудвард, нынешний глава фонда. В то время — в 1999 году — он был профессором генетики Университета Бригама Янга в Солт-Лейк-Сити и прославился тем, что в 1985 году идентифицировал генетический маркер тяжелого легочного заболевания — муковисцидоза.
— Когда в два часа ночи раздается телефонный звонок в доме, где живут четверо тинэйджеров, — это сразу наводит на нехорошие мысли.
К счастью, звонили не из полиции и не из службы скорой помощи. Явно пожилой человек без всяких объяснений спросил, знает ли Вудвард что-нибудь о ДНК. «Да, знаю», — ответил профессор, ничего не понимая. «Прекрасно», — сказал звонивший и осведомился, во что ему обойдется «расшифровка генома норвежца».
— Я был несколько обескуражен и поинтересовался, что он имеет в виду. И тогда Соренсон назвал себя и объяснил, что звонит из Скандинавии. К сожалению, он не учел разницу во времени.
Соренсон отправился туда, чтобы отыскать следы пребывания в Норвегии своих предков. И как человек, мысливший глобально, он решил попутно провести генетическое картирование норвежского населения.
— Это выглядело, как бред сумасшедшего, особенно если учесть, что было два часа ночи, — сказал Вудвард. — Но он не оставил меня в покое и по возвращении из поездки; через несколько недель тесного общения я обнаружил, что среди нагромождения разнородных сведений, которые он выплеснул на меня, есть несколько моментов, представляющих научный интерес. Для Соренсона же проект был сугубо личным делом. Он хотел докопаться до своих норвежских корней и, кто знает, найти каких-то ныне живущих в этих краях родственников.
Я слышала о том, что среди мормонов распространено поверье, будто можно спасти своих давно умерших родных от вечных мук в день Страшного суда, вернув их имена из небытия. Возможно, именно этим и был озабочен Соренсон?
— Он действительно был мормоном, но не думаю, что им двигали религиозные чувства, — сказал Вудвард задумчиво. — Так или иначе, проект потихоньку разрастался. Соренсон планировал охватить ДНК-тестированием всех жителей Норвегии, и, полагаю, это обошлось бы ему в полмиллиарда долларов. «Вам это не осилить», — сказал я ему, на что он ответил: «Надо попытаться. Полмиллиарда. Я смогу».
Вудвард всесторонне обдумал ситуацию и пришел к выводу, что полмиллиарда долларов можно потратить с бТ льшим смыслом. «Забудем о Норвегии, — сказал он Соренсону. — Давайте лучше соберем образцы ДНК людей по всему земному шару. Если в коллекции их будет достаточно много, можно определять степень родства двух человек, живущих где угодно, и выяснять, сколько поколений отделяет их от общего предка».
Я слышала, как Вудвард глубоко вздохнул.
— Мы надеемся, что подобного рода сведения изменят отношение людей друг к другу.
Теперь настала моя очередь задуматься. Не хочет ли он сказать своим идеалистическим проектом, что люди должны жить в мире, потому что все они — генетические родственники?
— Почему бы и нет, — ответил он, никак не отреагировав на мою иронию. — Сейчас у нас есть коллекция проб крови и генеалогические данные, собранные за 10 лет; наша цель — идентифицировать родственные связи здесь и сейчас, а также попытаться вернуться на 500 лет назад. Кроме того, мы располагаем сотней тысяч образцов ДНК жителей 170 государств, в том числе Дании, откуда родом я сам.
