Мой неизвестный Чапаев - [117]

— Еще один удар по колчаковцам, — громко сказал он, — и мы сломим дух сопротивления!

Он совсем отдышался, сидел на земле. Красноармейцы прибегали взглянуть на него и мчались обратно сообщить своей части, что они впервые увидели его, самого Фрунзе!

Повсюду в частях резерва пошел слух:

— Фрунзе, Фрунзе здесь!

Я боялся за его жизнь, но все кругом стало как бы спокойнее и прочнее. Даже поле перед нами казалось мне уже не в такой степени исковерканным и обезображенным стрельбой, как несколько минут назад.

Батальонному командиру принесли записку от командира полка: приказ занять место в цепи. Люди поднимались с земли.

— Значит, собираемся? — сказал Фрунзе и поднялся вместе со всеми. Едва батальон успел получить патроны и занять место на левом фланге, как сзади ударила наша артиллерия. Снаряды подвезли!

Справа от нас с криком «ура!» люди бежали вперед. Едва батальонный командир успел отдать команду, как с криками «ура» быстро побежали вперед ивановцы.

Только я успел подумать: «Выдохнутся через полчаса», как бойцы сами замедлили бег.

Увидя кавалерию белых, Фрунзе посоветовал командиру полка направить часть батальона в обход, чтобы зажать кавалерию с флангов. Двум взводам дали такую команду, и тотчас же бойцы стали круто заходить влево.

Я старался не упускать Михаила Васильевича из виду. Он заряжал на бегу маузер, споткнулся, упал на одно колено и поднялся. Казачья конница сбоку накатывалась на него. Лошади скакали наметом.

— Конница!

На мгновение раньше, чем я успел крикнуть, Фрунзе лег. Неподалеку от него была воронка от снаряда, он быстро переполз в нее. Задыхаясь от бега, я скатился в воронку, но Фрунзе уже выбрался из неё. От натиска наших пехотинцев редеющую конницу белых как бы ветром относило в сторону. И опять я потерял из виду Фрунзе. Меня ошпарило землей и свалило с ног от близкого взрыва, песком залепило глаза. Я подумал: «Его убьют».

Но он уже был далеко. На лошади из-под убитого колчаковского генерала вернулся Михаил Васильевич ускорять переправу.

Колчаковские самолеты вились над рекой, над участком переправы. И бомбой с самолета Фрунзе контузило. Лошадь под ним была убита, а его самого отшвырнуло разрывной волной. Изо рта Михаила Васильевича пошла кровь.

С помощью бойцов поднявшись на ноги, он еще продолжал руководить переправой. Там же на реке ранило в голову и Василия Ивановича Чапаева пулей из самолета. Забинтовав голову, Чапаев также отдавал приказы и команды.

Так было на реке. А у деревни Турбаслы возникли группы колчаковских солдат. Они просились к нам. Они перебежали от Колчака. Они держали вверху винтовки, многие вообще побросали их.

Мы уничтожили шесть вражеских отборных полков. Обошли Уфу. Колчаковцы, под угрозой окружения, бежали. Бежали, побросав свои «неприступные укрепления»...

---

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ЛЕТЧИКА П.А. СЕМЕНОВА

...В период Уфимской операции, примерно за неделю, наши летчики совершили в общей сложности 113 самолетовылетов. Эта цифра наглядно говорит о большой, напряженной работе.

Одна ночь из той недели особенно запомнилась. Дело было 8 июня. Мы знали, что переправившиеся через реку Белую чапаевские полки ведут на другом берегу упорные бои с колчаковцами. На чишминский аэродром только что вернулось с заданий несколько машин. Механики и мотористы осматривали их, что-то выстукивали, подкручивали, готовя к следующим вылетам. Поздно вечером на поле неожиданно въехал автомобиль, двигавшийся с уфимского направления. Я пошел навстречу, чтобы выяснить, кто едет. На заднем сидении полулежал Фрунзе с перебинтованной головой.

— Вы ранены? — с тревогой спросил я.

— Ничего, заживет, — отвечал Михаил Васильевич. — А вы пошлите-ка самолеты на переправу. Туда летают колчаковцы, мешают нашим войскам...

Автомобиль проследовал на станцию, к штабному поезду. А я побежал к летчикам, передал им приказание командарма. Еще энергичнее заработал аэродромный персонал. Стали заправлять аэропланы горючим, вновь заряжать пулеметы...

В ту ночь М.В. Фрунзе, несмотря на недомогание после контузии, не забыл распорядиться насчет предстоящего полета. За подписью начальника оперативного управления П. Каратыгина в 2 часа 10 минут 9 июня было передано в штаб 25-й дивизии: «Между 5 и 6 часами вылетят два наших самолета-истребителя для выполнения задач при переправе у Красного яра.

Самолеты прилетят с восточной стороны и после выполнения сядут в деревне Авдон. Командюжгруппы приказал оповестить все части, чтобы самолеты не были обстреляны своей артиллерией и пулеметами».

Кроме этого, предрассветного, были совершены 9 июня и другие вылеты. Красные авиаторы прикрыли район переправы воздушным щитом, и вражеские машины больше не рисковали там появляться. Одновременно продолжалась разведка неприятельских позиций, преследование отступавших частей, а над улицами Уфы сбрасывались агитационные листовки.

---

ИЗ ЖУРНАЛА БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ ТУРКЕСТАНСКОЙ АРМИИ О ФОРСИРОВАНИИ p. БЕЛАЯ ЧАСТЯМИ 25 ДИВИЗИИ

№ 0372 /номер оперативной сводки штаба Турк. армии/ 8 июня 1919 г.

...25 дивизия. Около 24 часов. 7 июня переправилось на правый берег реки Белая два батальона 220 полка у дер. Красный Яр. С походом третьего батальона и 217 полка части решительно бросились на окопы противника между дер. Александровка и Н. Турбаслы и после короткой и ожесточенной схватки заняли обе деревни к 4 часам 8 июня и преследуют спешно отступающего противника. Переправа частей 1 и 2 бригад дивизии продолжается. Захвачено много пленных, пулеметы, оружие и большой пароход противника.