Мой-мой - [47]

– Почему вы чистите икону пылесосом?

– Этому нас учат в Академии, – отвечает она в микрофон.

Теперь очередь за женой офицера. Телевизионщики довольны. Атмосфера рабочая и непринужденная. Юля-натурщица делает свое дело безукоризненно.

– Я – жена офицера. Мне надоело быть домохозяйкой. Мне хочется праздника! Полета, а не угрюмого быта коммунальной кухни!

– Слушайте, ребята, да меня же за эту жену офицера у нас на студии начальство убъет, – с упреком говорит нам Юля Олесенко.

– Ну, это еще что? В субботу будем снимать ее в коммунальной кухне, – успокаивает Гадаски. – Телезрителям надо показывать настоящую жизнь, а не фальшивые декорации мыльных опер.

Из Вены звонит Хайдольф. Сергей начинает разговаривать с ним по телефону по-немецки. Содом и Гоморра. Все что-то говорят, чего-то хотят, о чем-то просят. А у меня в штанах лежит больной раненый хуй, и мне ни о чем не хочется думать. Мне хочется, чтобы все эти люди оставили меня в покое. Тогда я заварю себе чай и намажу бутерброд толстым слоем масла или грибной икры. Только бы они все поскорее ушли! Только бы ни кто из них не остался!

Глава 18. ПРИГОВОР.PARTY У ПИИ. "КОШКЕНКОРВАН". НОЧЬ ВТОРАЯ.

Наутро мои анализы уже должны быть готовы. Я иду на Итальянскую шесть. Там, в приемной сидит уже не одна молодая медсестра, а две старые. Называю свой номер, под которым я зарегистрирован и мне дают листок с какими-то латинскими названиями, крестиками, ноликами и птичками.

– Но мне здесь ничего не ясно, – замечаю я.

– Тогда пройдите к доктору, у него сейчас никого нет!

– Ага, – говорит грузин, натягивая резиновую перчатку, – здравствуйте! Сейчас я вам сделаю массаж простаты! Становитесь, пожалуйста, сюда!

– Знаете, – возмущенно говорю я ему, – вы лучше сделайте массаж простаты себе, а мне объясните, что все это значит!

Он нехотя снимает резиновую перчатку и берет листок.

– Да, у вас действительно что-то есть. Это – гарднерульоз, но, по всей вероятности, в весьма слабой форме, потому что при молекулярно-биологическом анализе результат отрицательный, а при (тут он называет какую-то хитрую аббревиатуру) – положительный. Удивительно, что вы его почувствовали. Обычно его не замечают.

Лечить его даже не обязательно.

– Как это так, не обязательно? – говорю я. – Конечно, я понимаю, что вы, может быть, насмотрелись здесь на такое, что моя болезнь кажется вам пустяком, но для меня это не пустяк!

– Хорошо-хорошо, я выпишу вам лекарство!

И он выписывает мне два лекарства – трихопол и юнидокс, объясняя, как надо их пить. Курс лечения занимает десять дней, употреблять алкоголь во время принятия таблеток категорически нельзя. После этого можно сделать контрольный анализ.

"Пока Гадаски здесь, не пить просто невозможно" – думаю я. – "Но он улетает уже послезавтра. Значит, начну лечение с понедельника. Однако, как быть тогда с финкой? Если я не буду пить, она сразу что-нибудь заподозрит. Может сказать ей правду? Не поймет. Кому в этом мире нужна правда? Да никому! Ставить же из-за такого пустяка на карту только начинающиеся отношения совсем даже не хочется. Значит, придется искать какой-нибудь выход".

К Пии я прихожу не к одиннадцати, как она мне сказала, а даже чуть-чуть пораньше, наивно полагая, что все должно уже давным-давно кончиться. Ну, сколько может продолжаться детский праздник?

Детский праздник действительно уже завершается, но вместо него начинается взрослый. Родители постепенно забирают детей, разводят их по домам, а сами возвращаются. Хорошо, что я догадался прихватить с собой бутылку водки, а брал ведь на всякий случай.

– Проходи на кухню, – говорит Пия, – там Мерья готовит коктейли.

Мерья – низенькая толстая финка, симпатичная, но чем-то похожая на жабу, режет маленькие зеленые лимончики. Рядом на стуле сидит Лиза. Я подсаживаюсь к ней и обнимаю ее за плечи.

– Как дела, Лиза?

– Мы купили сегодня лаймы, – кивает она на лимончики – в большом гастрономе на Фурштатской. В России я раньше их не видела, здесь везде продают только большие желтые лимоны. Но теперь Мерья может делать нам коктейли, как в Финляндии.

– Это будет такой мексиканский коктейль, – говорит Мерья и дает мне стакан, – на, возьми – попробуй!

Мексиканский коктейль состоит из водки, свежеотжатого сока маленьких зеленых лимончиков, которые называются лаймы, сахара и кубиков льда, взбитых вместе серебряной ложкой. К этому напитку я отношусь недоверчиво, помня свежий опыт коктейля по-польски, но пьется он приятно, и я постепенно втягиваюсь в процесс – когда мой стакан пустеет, Мерья колотит мне новую смесь.

Пия бегает где-то по комнатам и в прихожей, занимается детьми, собирает их и провожает, общается с родителями. Оттуда доносятся голоса и крики. На кухню заглядывает Кай, за ним – женщина за тридцать, стриженная под овцу, с девочкой, как две капли воды на нее похожей.

– Пока, Мерья! Пока, Лиза! – говорит она по-русски и ошарашено смотрит на меня.

О, я ведь совершенно забыл, что на мне белая военная рубашка с погонами капитана третьего ранга! Я одел ее, чтобы показать Пие. Рубашку Гадаски заберет с собой в Лондон, а пока ее можно поносить.

– Здравия желаю! – бодро представляюсь я. – Капитан третьего ранга Устюгов Геннадий Афанасьевич.