Мой любимый крестоносец. Фея тумана - [85]

Вместе с тем он обращался со мной чрезвычайно фамильярно — обнимал, шлёпал по ягодицам, трепал по щекам, ерошил мои волосы, ломая своими лапищами драгоценные черепаховые заколки. А с утра увлекал на очередную охоту, пикник или пирушку в одном из своих замков. Мы много пили... и однажды, после очередного возлияния, я проснулась с тяжёлой головой в его постели. Нагая. Причём лежали мы, сплетясь более чем красноречиво.

Мы оба были невероятно смущены. Что не помешало нам и в следующую ночь заняться тем же. То ли я хотела испытать на Роберте своё новое умение, то ли он и впрямь воспылал ко мне отнюдь не братской страстью, но от того, что мы впали в этот тяжкий грех, я испытывала некое извращённое удовольствие.

Впрочем, Роберт вскоре опомнился — тотчас после того, как у его супруги случился выкидыш. Ибо нашлись те, кто успел нашептать ей о нас. Брат был огорчён даже сильнее, чем я ожидала.

— Мы должны как можно скорее расстаться, Бэрт. То, что случилось между нами... Моя Мабель не перенесёт этого...

Он говорил о жене с трогательной нежностью. Словно Мабель не родила ему целую кучу детей. Одним больше, одним меньше... Но Роберт придерживался иного мнения и вскоре уехал.

Мне тоже пора было собираться. Я не желала выяснять отношения с графиней Мабель и вскоре двинулась в путь, несмотря на резко испортившуюся погоду, скверное настроение и заметно пошатнувшееся здоровье. Только этого мне и не хватало — ведь я всегда была здоровой, как молочница с фермы. Но последнее время я стала чувствовать странную слабость, а по утрам у меня кружилась голова.

Чтобы переждать непогоду и привести в порядок здоровье, я решила погостить в богатой женской обители Ромсея. Глядишь, и отец не станет меня донимать, узнав, что я укрылась за монастырскими стенами.

Мне и моим людям выделили в обители отдельный флигель, мы расположилась со всеми возможными удобствами, но вскоре я заскучала. Нескончаемые октябрьские дожди, заунывный колокольный звон, снующие туда-сюда сёстры-бенедиктинки. Тресни моя шнуровка — адское уныние! Да и комфорт, которым славился этот монастырь, не шёл ни в какое сравнение с тем, к чему я привыкла. Я с тоской вспоминала свою роскошную опочивальню в Гронвуд Кастле.

Аббатиса Ромсея оказалась женщиной властной и непреклонной и настояла, чтобы я ежедневно посещала службы в церкви. И вот, ругаясь как наёмник, я была вынуждена обувать деревянные сабо, заворачиваться в плащ и шлёпать по лужам и грязи в храм, где смердит отсыревшей штукатуркой, а от запаха ладана мутит и кружится голова...

Однажды во время мессы я упала в обморок и очнулась уже у себя во флигеле. Всё вокруг раскачивалось и плыло. Слава Создателю, моя Маго выставила за дверь толпу суетящихся монахинь и взбила солому под тюфяком в изголовье, чтобы я могла устроиться поудобнее.

— В чём дело, Маго?

Пожилая нянька, ходившая за мной с младенчества, странно взглянула на меня.

— Деточка, ты уж прости меня, неразумную, но я должна тебе кое-что сказать. Ты всегда была настоящей леди, пока этот пёс, твой муж, не исковеркал твою жизнь. Все эти твои любовники...

— Не смей читать мне нотации!

Её старые глаза стали круглыми, как у совы.

— Деточка моя, уж не беременна ли ты?

Я молчала. Мой взгляд перебегал с предмета на предмет: кованый подсвечник на ларе, ставень, распятье на стене.

Маго не унималась:

— У тебя всегда были нелады с месячными, вот ты, бедняжка моя, и разуверилась, что способна понести. Но эта твоя слабость, дурнота по утрам, этот обморок... Да и чистая ветошь давно тебе не была нужна. С тех самых пор, как ты, отчаявшись, стала бросаться от одного мужчины к другому.

Она умолкла.

Я же стала припоминать. Хагон Руанский, Уильям Суррей, Валеран де Мелён, иные... Даже собственный брат. Я и в самом деле уверовала, что бесплодна, и все вокруг говорили то же...

От кого я могла понести? Господь всемогущий, да какая же разница! Я понимала одно: мне необходимо ехать в Норфолк. Ибо для всех должно быть очевидно, что отец ребёнка — Эдгар Армстронг.

И вдруг я почувствовала облегчение. Никогда ведь не желала быть брюхатой, а ныне была рада этому. Во мне нет изъяна бесплодия. Я рожу этого ребёнка и присягну даже на Библии, что он от Эдгара. Так будет поставлен крест на его попытках развестись со мной, я окончательно привяжу его к себе и смогу отомстить. Ибо он не посмеет не признать своим внука короля Генриха, а сам король, блюдя честь семьи, заставит его смириться с навязанным наследником!

— Кажется, дождь прекратился, — проговорила я. — Вели проверить, подкованы ли мулы, и пусть запрягают. Мы немедленно отправляемся в путь.

— Деточка, да зачем же? Здесь, в Ромсее, ты сможешь родить так, что об этом ни одна душа не узнает. А если пожелаешь, я подыщу в округе знающую женщину, чтобы вытравить плод.

— Маго — ты старая, выжившая из ума дура. Мой ребёнок — наследник графского титула, и я немедленно отправляюсь к мужу.

Маго испуганно взглянула на меня и перекрестилась. Я же торжествующе расхохоталась.

* * *

Паланкин нещадно трясло. Я полулежала на подушках, занавески распахивались — и оттуда тянуло дождём и сыростью. От качки меня мутило, и я, даже не приказывая остановиться, высовывала голову наружу, и меня выворачивало наизнанку. Однако, как бы ни было тяжело, я не позволяла делать остановок. Скорее в Норфолк, только там я смогу овладеть положением.