Мой любимый крестоносец. Фея тумана - [75]

Однако вскоре я заметил, что крестоносец прибыл в одиночестве. А значит, у нас был шанс — рано или поздно сюда явятся монахи или служки, отвлекут внимание рыцаря, а там, глядишь, кликнут стражу. Время шло, мы по-прежнему стояли под прицелом, и наше первоначальное смятение сменилось надеждой.

Я заговорил первым:

— Изыди, воин, пока я не призвал на тебя проклятие Божье. Проникнув в храм с оружием, ты совершил злостное святотатство!

— Лучше бы вам помолчать, святой отец, — последовал ответ. — Мне не впервой отправлять попов к чертям на забаву.

Тускло поблескивающее остриё арбалетной стрелы повернулось в мою сторону. Я глядел на остро поблескивающее остриё наконечника болта, и мне вдруг очень захотелось в уборную.

Этого ещё не хватало! Я призвал всё своё мужество.

— Чем ты похваляешься, негодяй!? Впрочем, от Гая де Шампера, преступника и врага короны, ничего иного и не приходится ожидать.

Рыцарь не обратил внимания на мои слова. Но краем глаза я заметил, как встрепенулась Бэртрада. Крестоносец вмиг уловил её движение, и арбалет направился в её сторону. Рыцарь поцокал языком и укоризненно покачал головой:

— Держите себя в руках, мадам. Я оказал вам одну услугу ради вашей сестры, но не надейтесь, что и впредь я буду столь же великодушен.

Теперь его взгляд устремился на Гиту. Она всё ещё пребывала в глубоком обмороке и не подавала признаков жизни. Я видел, что рыцарю хотелось бы оказать ей помощь, но в то же время он опасался потерять контроль над людьми Хорсы и самим Хорсой.

Всё это было нам на руку — быстро светало. Вот-вот должен явиться церковный сторож, а следом и первые прихожане. Любой из них тотчас кликнет стражу, и этого мерзавца схватят.

Неожиданно Хорса попытался приблизиться к Гите, но твёрдый голос рыцаря удержал его на месте.

— Не лезь не в своё дело, нормандский пёс! — огрызнулся посрамлённый Хорса. — Ты опоздал, и эта женщина — моя жена. Мы обвенчаны!

— Нет!

К моему удивлению, это выкрикнул брат Дэннис. Он стоял у алтаря, всё ещё машинально покачивая кадилом, и, когда он поймал мой взгляд, по его лицу потекли слёзы. Однако он повторил:

— Нет, обряд не был завершён! Я могу присягнуть в этом.

— Браво, брат! — воскликнул рыцарь. — Хоть один честный монах делает честь этому осквернённому насилием храму. Впрочем, если невеста в обмороке, а жених держит в руках оба кольца, не требуются ордалии[36], чтобы доказать — дело не чисто.

Я свирепо взглянул на монаха:

— Ты чёрная овца в моей пастве, брат Дэннис. Отныне ты изгнан из обители.

— Я знаю, — смиренно кивнул он и вновь заплакал.

Надо было что-то делать. Я стал говорить всякие увещевания — мол, не следовало бы сэру Гаю вмешиваться в эту историю, и, коль он надумает оставить нас всех в покое, я даже не стану сообщать о его появлении в наших краях, и он сможет ехать, куда пожелает. Но мне не нравилась улыбка, с которой рыцарь слушал меня. Такое было ощущение, что он принимает меня за деревенского дурачка. И тем не менее я продолжал заговаривать зубы, тянуть время:

— Не усугубляйте, сэр, своё и без того незавидное положение. Ибо всем нам ведомо, кто вы такой. Вы преступник, совершивший множество злодеяний против королевской власти, церкви, установленного порядка и нравственности христиан.

— И что, во всём этом повинен я один? Вы, право, льстите мне, преподобный.

Каков наглец! Но в его руках арбалет, и, пока наше положение не изменится в корне, я должен отвлекать его внимание.

Внезапно меня пронзила ужасная мысль. Время играло на руку не только нам — недаром крестоносец никуда не спешил и ничего не предпринимал сверх того, что уже сделал. Наверняка он примчался сюда, дав знать людям графа Норфолка о том, куда направляется. И когда с площади перед собором до нас донеслись голоса, стук копыт и бряцание оружия, оставалось только молить небо, чтобы это оказалась стража из Бери.

Однако на этот раз святой Эдмунд остался глух к моим мольбам. Первым, кого я увидел под аркой соборных врат, оказался Эдгар Армстронг. За ним следовали Пенда и ещё дюжина вооружённых людей.

Ступив под своды собора, граф замер, осматриваясь. И тогда я, пытаясь скрыть испуг, возмущённо воскликнул — какое право он имеет врываться с вооружёнными людьми под своды Божьего храма! — и одновременно заметил, как леди Бэртрада попятилась, укрывшись за колонной.

Эдгар не заметил супругу. Его взгляд торопливо искал иную женщину — и наконец он увидел её, бесчувственную, на ступенях у алтаря. Из груди графа вырвался крик, и он бросился к Гите. Опустившись на колени, он стал звать её по имени и пытаться привести в чувство, но Гита не шевелилась, напоминая брошенную детьми тряпичную куклу.

Тогда граф Норфолк разъярённо оглядел столпившихся у алтаря.

— Что вам снова понадобилось от неё, негодяи! Разве недостаточно того, что ей уже пришлось вынести?

К нему шагнул крестоносец, уже опустивший своё страшное оружие. Он нащупал пульс на запястье Гиты и что-то негромко проговорил.

Его слова подействовали на Эдгара — он передал женщину своим людям и поднялся с колен. Взгляд его ощупывал нас одного за другим.

Я постарался взять себя в руки. В эту минуту граф Норфолк находился в моих владениях, он был незаконно вторгшимся сюда чужаком. К тому же в проёме соборных врат стали появляться встревоженные необычным шумом монахи, а за ними и монастырская стража. Сейчас они кликнут подмогу, и тогда уже я буду диктовать обнаглевшему саксу свои условия.