Мой любимый крестоносец. Фея тумана - [102]

Я верил Саймону, он давно служил у меня, и мы всегда ладили. Одного я не учёл — там, где приложила лапу такая дьяволица, как Бэртрада, всё возможно. Она очаровала Саймона, обманула и прельстила его. Слишком поздно мне донесли, что свою последнюю ночь в Незерби она провела с Саймоном, и немудрено, что у парня голова пошла кругом. Кому, если не мне, знать, как она умела казаться милой и желанной. Ведь я и сам некогда попался на этот крючок.

Узнав, что Гиту сопровождают Саймон, Утрэд и её преданная Труда, я не испытал никакого беспокойства. Моя Гита с верными людьми, думал я, они со всеми возможными предосторожностями доставят её в Гронвуд Кастл. Я не сомневался, что Гита направится в наш замок — ведь в Гронвуде ждала Милдрэд. Прочие охранники, весь день пировавшие в Даунхеме, также полагали, что хозяйка отправилась туда. Ни им, отягчённым хмелем, ни мне не пришло в голову, что беременной женщине вряд ли захочется на ночь глядя пускаться в дальний путь в Гронвуд, тогда как Тауэр-Вейк совсем близко и недавно туда проложена новая дорога.

Я сообразил это, уже въезжая в Гронвуд. Гиты здесь не было. Прибывшие туда ранее развесёлые охранники что-то невнятно поясняли, ссылаясь на Саймона. Я-то покричал на них для острастки, но так только срывал досаду, ведь и сам не разобрался в ситуации. Ведь весь день в седле, скакал по холоду, устал, а тут ещё разминулся с любимой. Но в итоге я расслабился у очага, пил подогретое вино с пряностями, возился с дочерью.

Я и не подумал бы трогаться с места, если бы не Милдрэд. Бог весть, что почувствовала эта девчушка, но она вдруг раскапризничалась и стала проситься к матери. Неожиданно я и сам ощутил глухое беспокойство. И тут же велел изумлённому Пенде поднимать людей.

Мы выехали спешно; в холодной ночи с шипением летели искры смоляных факелов. Внезапно мы увидели несущегося нам навстречу всадника. Вернее, всадницу в монашеском одеянии. Это оказалась сестра Отилия. И в каком же виде она была! Покрывало апостольника утеряно, ряса задрана до колен, крест сбился за спину. Обычно едва умевшая править лошадью, она гнала своего пони так, что он совсем обезумел и мы с трудом остановили его, а сестра Отилия едва не рухнула мне на руки. Из её бессвязной речи я разобрал только слова «беда», «раненый», «безумец» и «Гита». Я затряс Отилию, добиваясь от неё подробностей, чем ещё больше испугал несчастную.

Слава Богу, Пенда остановил меня, и спустя короткое время сестра Отилия заговорила. Весь день она провела у больной матери, но к ночи решила вернуться в монастырь. Пожилой леди полегчало, а Отилия знала, что в обитель приедет Гита, и хотела увидеться с ней. Ехала она не спеша и к монастырю приблизилась уже в сумерках.

Сестра Отилия была храброй девушкой, её не страшили ни поздний час, ни темнота, а испугалась она только тогда, когда в лесу неподалёку от монастыря наткнулась на человека, пытавшегося ползти. И каково же было её удивление, когда в раненом она опознала воина Гиты Утрэда! Он был уже кое-как перевязан, уверял, что с ним всё в порядке, и умолял Отилию скорее передать, что Саймон-каменщик сошёл с ума, набросился на него с тесаком и куда-то увёз Гиту.

Отилия, ещё не слишком встревоженная, поскакала в обитель, чтобы сообщить о раненом, и там узнала о визите преподобного Ансельма, который выгнал Гиту за пределы монастыря, и о том, что я также побывал здесь несколько позже и отправился в Гронвуд.

— Я не могу вам объяснить этого, сэр, — говорила Отилия, — но я отчего-то точно поняла, что Гиты нет в Гронвуде. Она где-то в фэнах. И, помоги Пречистая Дева, — фэны грозят ей бедой!

Гита как-то упоминала о необычном даре Отилии, поэтому я забеспокоился не на шутку. Нужно немедленно разыскать Гиту, но где она? Не раздумывая, я вскочил в седло и погнал коня.

Мой Набег проделал в этот день немалый путь и был утомлён, но, чувствуя мою мучительную тревогу, летел как на крыльях. Сам того не сознавая, я направил его к старой башне Хэрварда.

Но в Тауэр-Вейк Гиты не оказалось. Домочадцы, не подозревавшие, что их госпожа пропала, переполошились. А я... Я совершенно растерялся. Сел на землю, сжал ладонями виски и стал пытаться сосредоточиться.

Что мне известно? Ансельм выдворил Гиту из обители, и она решила вернуться в Тауэр-Вейк, однако в пути что-то произошло между Саймоном и Утрэдом, и каменщик напал на воина Гиты. Но куда девалась Труда? Её не было с раненым сыном — она, вероятно, лишь перевязала его и тут же оставила. К тому же Утрэд, если верить Отилии, сказал, что француз потерял рассудок. Что может прийти в голову сумасшедшему? Что важно для Саймона? Только его работа. Саймон строил Гронвуд, вёл работы в Незерби, возводил башню у церкви Святого Дунстана... Стоп. Эта последняя работа особенно занимала Саймона, а церковь Святого Дунстана как раз на полпути между обителью Святой Хильды и Тауэр-Вейк...

И снова ночь и ветер хлестали в лицо, когда мы неслись через тёмные фэны, вновь сыпались искры с наших факелов. Дорога свернула в лес, стало совсем темно, и на полном ходу мы вылетели к месту, где с десяток волков грызлись над полурастерзанными трупами. Одно из тел оказалось женским — и я бросился к нему. Поднесли факел, и хотя лица было уже не узнать, по одежде я опознал Труду. Два других оказались неизвестными воинами, а последний — Саймоном.