Мой любимый крестоносец. Дочь короля - [101]

Меня беспокоило только, что Бэртрада может передумать. Поэтому я не отходил от неё. Вновь напоминал все обиды, настраивал против Эдгара, даже попытался соблазнить её, но не вышло. Графиня с удовольствием выслушивала мои признания в любви, однако к телу не допускала. Ну и чёрт с ней, у меня только меньше хлопот будет.

Однако напряжение не спадало. Ведь, по сути, это мы нарушили покой в графстве, пленили прибывшего с миром Хорсу, и уже это могло настроить против нас местное саксонское население. Поэтому я ежедневно менял пароль для въезда в замок, обходил посты, велел дозорным следить и немедленно донести, когда появится граф.

Он приехал один, без свиты. Имелась у него такая привычка — вскочить в седло и, не дожидаясь сопровождающих, нестись куда-либо. Однако своим нынешним приездом он словно бы подчеркнул, что хочет решить дело тихо, без огласки. А может, давал понять, насколько не принимает нас всерьёз. Но я всё же сумел поставить его на место, не впускал в замок, не опускал мосты, сославшись на соответствующее повеление миледи.

— Вам, сэр, придётся обождать, пока графиня не даст нам указания на этот счёт, — кричал я ему с надвратной башни.

Мы заставили его ожидать почти час. Это уже исходило от самой Бэртрады, и, клянусь бородой Христовой, ну и посмеялись же мы, наблюдая, как Эдгар кружил у ворот собственного замка. Но что нам не понравилось, так это то, что вся челядь собралась на внешнем дворе и явно сочувствовала графу. Но ведь они были простолюдины, сброд. И если этот граф-сакс опустился до того, чтобы опереться на них... Что ж, свою честь он уронит, но против нас, опоясанных рыцарей, ничего не сможет поделать.

Наконец мы опустили мост, и Эдгар вошёл в главный зал. На пороге под аркой он остановился. Я заметил, что Бэртрада не сводит с него глаз, но не страх был в её взоре, а словно бы восхищение. Я тихо выругался. Дьяволово семя! — он всё ещё нравился ей. Я же ненавидел его. Ненавидел его синие глаза, смотревшие на нас словно с презрительным прищуром, ненавидел его горделиво вскинутую голову. Он спокойно прошёл через зал, небрежно сел на край подиума, на котором стояло кресло Бэртрады. К нему подбежали крутившиеся здесь же собаки, виляли хвостами, и он какое-то время возился с ними, не обращая на нас внимания.

— Вы не желаете узнать, что произошло? — первой не выдержала графиня.

— Я и так знаю, — ответил Эдгар. — Вы велели схватить Хорсу из Фелинга. Но теперь я велю выпустить его, а разногласия с местными саксами улажу сам.

— А если я не позволю освободить этого смутьяна? — выкрикнула графиня.

Эдгар наконец повернулся к ней:

— Не позволите?

Он пожал плечами.

— Тогда вдвойне глупо. Глупо надеяться, что вы сможете помыкать мною, и глупо думать, будто я не пойму, что вы пошли на поводу у тех, кому выгоден разлад между нами. И видит Бог, я даже не ожидал, что такая гордая, разумная женщина, как вы, позволит так управлять собой.

Бэртрада резко встала:

— Никто на меня не влиял. Приказ заточить Хорсу исходил от меня лично.

Какое-то время он смотрел на неё.

— Какое преступное легкомыслие. Пожалуй, нам стоит обсудить всё это наедине.

Именно этого я и опасался. Поэтому, едва он встал и протянул Бэртраде руку, я незаметно тронул её локоть, предупреждая.

Графиня словно и не заметила его жеста и тут же заявила, что у неё нет тайн от рыцарей из её ближайшего окружения. Мои парни одобрительно загудели, а я перехватил на себе цепкий взгляд Эдгара. Но этого сакса не так и просто было вывести из себя. Он лишь сказал, что глупо вести разговор при посторонних, но ежели ей так угодно...

Признаюсь, он верно оценил ситуацию и изложил все, как было. Но Бэртрада недаром жила при дворе и умела находить лазейки там, где их на первый взгляд не было. Когда граф указывал на то, что её проделка чревата восстанием в Норфолке, Бэртрада немедленно возразила — он-де не показал себя верным слугой короля, так как продолжал тайно вести дела с храмовниками, покрывал мятежников и даже помог изгою Гаю де Шамперу. Так поступает своекорыстный смутьян, а не вельможа, преданный государю.

Глаза Эдгара потемнели от гнева.

— Вижу, Бэртрада, ты не теряла времени даром, вызнавая мои дела. Но неужели ты считаешь, что королю захочется ещё разбираться в наших семейных распрях, когда ему хватает и недоразумений в семье Матильды и Анжу?

— Это не просто семейные противоречия. Это измена, которую я раскрыла.

— Что ж, тогда я готов лично ответить перед его величеством. Выслушивать же тебя, когда ты вышла из супружеского повиновения, я не стану. На моей стороне закон, обычаи и Церковь. Я знаю своё право и мог бы принудить тебя повиноваться силой. Может, так и поступлю, но я тебя предупредил. Отныне вся вина за наш разлад ляжет только на тебя. Прощай!

При последних словах в голосе графа зазвучал металл. Он отвернулся от Бэртрады и направился к выходу, ни на кого не обращая внимания. Здесь он был у себя дома... и, думая так, жестоко ошибался. Ибо Гронвуд уже принадлежал нам.

Я подал знак рыцарям у двери, и они скрестили копья перед лицом Эдгара, не давая ему пройти.

Он поворачивался к нам медленно. Так медленно, что я и ещё несколько моих человек успели догнать его. Он через плечо глянул на нас, его глаза недобро сузились.