Мой любимый дикарь - [10]

Да, он знает, что во время лондонского сезона утро начинается поздно. Но ведь он годами вставал с рассветом, за день проходил много миль, ел то, что ему или проводникам удавалось поймать. Все это выработало в нем отчетливую неприязнь к праздности и к замкнутым пространствам. И к светским разговорам. Впрочем, последние он никогда не жаловал.

Керо понравилась поездка по Мейфэру. Она надежно вцепилась в отвороты его куртки и издавала угрожающие вопли в адрес каждой собаки или кошки, мимо которых они проезжали. Капитан оставил гнедого жеребца по кличке Юпитер в конюшне и поднялся по гранитным ступенькам крыльца.

Одна створка массивных дубовых дверей распахнулась.

— Доброе утро, — проговорил дворецкий в красивой черной ливрее.

— Доброе утро. Беннет Вулф к его светлости.

Слуга и глазом не моргнул. Возможно, слухи о чудесном воскрешении из мертвых уже начали распространяться.

— Пожалуйста, вашу визитную карточку, сэр, — сказал он и протянул руку.

— У меня, ее нет. — Беннет сразу почувствовал, как сильно упало мнение дворецкого о посетителе.

— Никто не может войти в дом, не имея визитной карточки, — тем же ровным голосом сообщил слуга. — Я проинформирую его светлость, что вы заходили.

Итак, Беннету указывали от ворот поворот лишь на том основании, что у него нет кусочка, измазанного чернилами пергамента.

— Скажи герцогу, — тихо сказал он, проявив воистину чудеса сдержанности, — что я здесь. У меня к нему срочное дело.

И он устремил тяжелый взгляд на слугу. Очевидно, малому хватило ума оценить степень решимости странного гостя и свои шансы устоять, если тот попробует прорваться. Потому что через несколько секунд он кивнул:

— Я скажу его светлости. Подождите здесь. Раздражение Беннета достигло крайней отметки. Он терпеть не мог, когда ему преграждали путь к цели. А этим утром его целью был герцог Соммерсет.

— У тебя две минуты, — громко проинформировал он. — Потом я отправлюсь на его поиски сам.

Массивная дверь захлопнулась перед носом Беннета. Капитан наклонился и поправил спрятанный в сапоге нож. Когда он выпрямился, Керо потянула его за ухо.

— Снова проголодалась? — спросил капитан и постарался хотя бы немного расслабиться. Нет смысла пугать одного из своих немногочисленных союзников.

Обезьянка издала громкий звук, перешедший в довольное урчание, при виде кусочка яблока. Носовой платок Вулфа теперь нельзя было использовать по прямому назначению, он годился только для того, чтобы заворачивать фрукты и прочие лакомые кусочки для мартышки. Впрочем, она, похоже, это оценила.

Дверь снова приоткрылась.

— Сюда, пожалуйста, будьте любезны.

И никаких церемоний вроде «сэр Беннет» или «капитан Вулф». Никто в доме, похоже, не верил, что он тот, за кого себя выдает. Но, вероятно, у кого-то все же появились сомнения. В противном случае дверь вообще никогда бы не открылась. Поразмыслив, Беннет решил, что подозрительное сомнение все же лучше, чем пинок под зад.

Дворецкий проводил его в просторную гостиную и оставил там, а Беннет был вынужден признать, что физиономия слуги, вероятно, высечена из гранита. Он единственный, с тех пор как Беннет покинул Конго, кто не бросил изумленного взгляда на Керо, сидевшую на плече хозяина. Это впечатляло, особенно, после того как его и обезьянку едва не вышвырнули из почтовой кареты в Дувре, а ведь Керо всего лишь посягнула на украшенную голубыми перьями шляпку одной из пассажирок. Да и вообще Керо всегда была в центре внимания.

Вскоре Беннет понял возможную причину отсутствия интереса к обезьяне. Стены и полки гостиной были увешаны и уставлены экспонатами, которые выглядели бы более уместно в Каире, Найроби или Константинополе, чем в лондонском доме герцога: изделия из слоновой кости, тростниковые корзины, изящные статуэтки, масайское копье и щит. Изобилие и несовместимость друг с другом отдельных экспонатов вызывали головокружение.

Он подошел к щиту и копью. То, которое ранило его, не принадлежало представителям племени масаи, но оно было покрыто ядом, полученным, как сказал его проводник мбунди[2], из какой-то африканской лягушки. Затянувшаяся рана до сих пор чертовски болела, особенно по утрам. Похоже, она всегда будет болеть. Капитан осторожно снял копье со стены.

— Я много путешествовал в юности, — раздался низкий голос Соммерсета. — Отец был послом короля.

— Это копье хорошо сбалансировано, — сказал Беннет и обернулся к герцогу — высокому худощавому человеку. — Сколько козлов вы за него отдали?

Соммерсет слабо улыбнулся. Беннет знал, что герцогу тридцать два года, но улыбка удивительно молодила его лицо, делая почти мальчишеским.

— Семь. И еще восемь за щит.

— Они того стоят. — Капитан аккуратно вернул копье на место. — У меня есть интересный образец из племени нгола, живущего к северу от озера Маи-Ндомбе. Полагаю, он вас заинтересует.

— Думаю, речь идет об одном из тех копий, которыми вас убили? — Серые глаза герцога смотрели оценивающе. — Если верить Лэнгли, конечно.

— Он ошибся.

— Ну, в этом сомневаться не приходится. Между прочим, если бы мы не встречались раньше, когда Африканская ассоциация согласилась спонсировать вашу экспедицию, я был бы более склонен поверить книге Лэнгли. Вы видели книгу, не так ли?