Мой любимый ангел - [61]

– Какая ты добрая, Эйнджел, – проговорил он растроганно. – Луиза красива, она без труда найдет себе другого… кто будет ей помогать.

– Но разве она не заслуживает большего с твоей стороны?

Макс, немного помолчав, кивнул.

– Да, конечно, заслуживает. Когда-то она была добропорядочной вдовой. Если б не ее красота, она, наверное, нашла бы себе какую-нибудь работу, а так… Ей ничего не оставалось, как умирать с голода или…

Эйнджел погладила его по щеке.

– Но почему бы не помочь ей, пусть станет снова добропорядочной вдовой, хотя такую жизнь тоже не назовешь легкой, даже если у тебя есть деньги.

Макс коснулся губами руки Эйнджел.

– Я с радостью предложу ей помощь, а она пусть сама решает, принять ее или нет.

– Она не примет.

– Почему ты так уверена?

Эйнджел покачала головой.

– А ты согласился бы отказаться от меня за плату?

– А, понял. Наверное, ты права. Луиза бедна, но у нее есть своя гордость. Надо придумать что-то другое. Может, наследство?

Эйнджел захлопала в ладоши.

– Да-да, наследство. Якобы где-нибудь в Индии, например, скончался какой-то дальний родственник, и после него осталось скромное наследство. Как ты думаешь?

– Замечательно. И его душеприказчик несколько лет искал наследника и вот наконец нашел. Подходит, как ты думаешь?

– По-моему, да. Жалко только, что я сама не смогу ее поблагодарить.

Макс встал и заходил по комнате, как делал всегда, когда волновался.

– Знаете, мадам, – сказал он, останавливаясь, – вы необыкновенная женщина. Ведь мы говорим о моей любовнице.

– О бывшей любовнице.

– Все равно. Такая респектабельная дама, и вдруг такая забота – и о ком? Да другая на твоем месте и знать не захотела бы, что существуют такие, как Луиза.

– Да не такая уж я респектабельная, сам знаешь. Меня и соблазняли, и похищали, и платье мне рвали…

– Не в таком порядке, милая. Сначала похитили и только потом соблазнили. А за платье прошу прощения.

Эйнджел молчала.

– Ну же, леди Роузвейл.

– Да, лорд Пенроуз? – Она посмотрела на Макса из-под ресниц.

– Черт возьми, женщина, не смотри на меня так! У меня же в голове все путается!

Эйнджел с трудом удерживала серьезную мину. Макс тоже вот-вот готов был заулыбаться.

– Знаешь, о чем я думаю? – заговорил Макс. – Мы с тобой уж очень быстро вспыхиваем. Наши знакомые, наверное, будут пари заключать, кто из нас первый прикончит другого.

– Спокойной жизни со мной у тебя, конечно, не будет, но приканчивать… Нет, это вряд ли, – сказала Эйнджел. – Хотя на твоем месте я бы запрятала свой пистолет куда-нибудь подальше. Мало ли…

Макс мгновение смотрел на нее, широко раскрыв глаза, потом расхохотался.

– Да с вами с ума сойдешь, мадам! Боюсь, придется вас поколачивать.

Эйнджел вздрогнула, улыбка на лице погасла. Он притянул ее к себе, крепко обняв.

– Прости, любовь моя, не надо было этого говорить, даже в шутку. Но ты же не подумала, что я серьезно?

– Нет, но… просто я не могу об этом забыть, хотя и стараюсь, а когда ты сказал…

Макс не стал ничего говорить, а просто приник к ее губам, чтобы она поняла, как он ее любит. Она не сопротивлялась, даже крепче прижалась к нему. Это был долгий, долгий поцелуй, и, когда они оторвались друг от друга, оба почти задыхались. Но это был не страстный поцелуй двух любовников, а нежное слияние двух душ. Макс дрожащими пальцами погладил ее волосы.

– Знаешь, у тебя волосы как шелк. Клянусь, с твоей головы и волосок не упадет. Ты мне веришь, Эйнджел?

– Всегда верила, – прошептала она.

Макс неуловимым движением опустился на диван и посадил Эйнджел к себе на колени.

– Вот так-то лучше.

– Лучше, чем что? – с ехидцей спросила она. Макс застонал.

– Нет, ну что прикажешь делать с такой капризницей?

Эйнджел взяла его руку и поцеловала в ладонь.

– Уверена, ты сообразишь, что.

Она поерзала, устраиваясь поудобнее.

– Эйнджел, если ты так будешь вертеться, я за себя не отвечаю. Хочешь, чтобы я изнасиловал тебя прямо тут, на полу гостиной?

Эйнджел вздрогнула.

– Эйнджел, прости меня, я…

Она прижала руку к его щеке.

– Я, конечно, не хочу, чтобы меня насиловали, пусть даже ты, Макс, но вот насчет того, чтобы заняться любовью… Может, запрем дверь?

– Я запру.

– Ну, тогда… – Эйнджел хотела встать.

– Только сначала давай договорим, – сказал Макс, удерживая ее.

– А мы что, не договорили?

– Я серьезно, Эйнджел. Я боюсь, что могу обидеть тебя, не физически, нет, это я обещаю, но я бываю иногда несдержанным на язык. Я стараюсь сдерживаться, но не всегда удается.

– Как мне?

– Не стану кривить душой, но ты иногда выводишь меня из себя. Как и я тебя. И я боюсь, что в один из таких моментов могу чего-нибудь такого наговорить, что ты возьмешь и уйдешь от меня. А если я тебя потеряю, дорогая…

– Я не уйду.

– Ты же не знаешь, каким я бываю.

– Думаешь, не знаю? Не забывай, что я из Роузвейлов и жила с Роузвейлами всю свою жизнь. У моего отца был чисто роузвейловский характер. Иногда на него накатывало, прямо страшно становилось. Причем он никогда не извинялся, ни за что не хотел признать, что был не прав. А поскольку нападал папа на меня, то мне ничего не оставалось, как молча сносить, да еще просить прощения, даже если виноват был он. Иначе он мог посадить меня под замок на хлеб и воду.