Мой любезный Веньямин - [25]

3

Это была Белла. Рыдая в трубку, она засыпала меня упреками: - Какой ты жестокий, Уиллка, как тебе не стыдно. Ты совсем не жалеешь меня. Я все глаза выплакала. А вдруг бы они убили тебя? - Ну что ты, в самом деле, мамочка, со мной все в порядке, успокойся. - Почему ты ни разу не позвонил мне? Почему не отвечал на звонки, кто эти бандиты? - всхлипывая, допрашивала она. - Это родственник дяди Семы,- отвечал я, - ну чего ты плачешь, рыбонька? У меня с ними свои счеты, ты не волнуйся, пожалуйста, я скоро вернусь. - Ты опять оставляешь меня? - Совсем не надолго, родная, ты даже не успеешь соскучиться. Я бросил трубку на рычаг и пальцами стал массировать себе виски. Будь рядом Белла, она бы мигом сняла головную боль. И все-таки везучий я человек - у меня есть Белла. Племянник не разглядел у меня во лбу богатства. Какой же он слепец, ведь я богаче любого самого могущественнейшего паши. Еще задолго до Веньямина я считал самой заветной своей мечтой - Свободу. Теперь я готов был поступиться ею ради одной минуты любви божественной и неповторимой Беллы Вайншток. Уже после первой нашей встречи меня словно озарило: я понял, что истинное счастье и смысл жизни заключаются в любви. Я имею в виду не какое-либо абстрактное чувство, а любовь именно к ней. За один благосклонный взгляд возлюбленной я с упоением променял бы всю свою безрадостную жизнь. Прежде у меня не было стимулов добиваться высот. Я мог бы преуспеть еще на заре своей многострадальной юности, но явно ни к этому стремилась моя измученная одиночеством душа. Почти все мои одноклассники вышли в люди. Иные предпочли бизнес или сидели на уютных государственных постах. Попроси я, они бы вмиг нашли мне теплое место, но я человек гордый, делать карьеру всегда считал скучным занятием. Чем бы человек не тешился, финал всегда один: отец мой лез к вершинам власти, ботаник посвятил себя науке, но ни тот и ни другой так по-настоящему и не познали вкус истинного счастья. Я никогда не делал деньги и никогда не искал себя в творчестве. Любовь - единственное, что жаждала моя истерзанная душа. Любовь единственное чему ( в этом я теперь был убежден), стоило посвятить жизнь. Я всегда верил, что она придет. Никогда в жизни у меня не было друзей и подруг. Я жестоко страдал от одиночества, но никогда не отчаивался. Я ждал своего часа. Какое-то подспудное чувство говорило мне, что я не должен отчаиваться. И судьба не обманула меня. Я дождался любви - большой и красивой как жизнь. Я боготворил ее. Я пребывал в поэтическом настроении двадцать четыре часа в сутки и почти не вспоминал ее мужа. Для меня он не существовал Все годы моего одиночества были вознаграждены непередаваемой, неиссякаемой радостью трепетно и беззаветно любить женщину. Она понимала меня с полуслова. Она угадывала каждое мое желание, искренне любила и беспокоилась обо мне. Не знаю почему, но мне всегда было важно, чтобы близкая и родственная душа думала обо мне. Более всего в жизни я нуждался именно в этом, может быть потому, что никогда не знал материнской ласки. Белла самая большая удача в моей судьбе. Я готов был повторять эти слова снова и снова. Наконец-то, фортуна улыбнулась мне. В появлении Веньямина в моей жизни я видел особое знамение. Судьба не случайно свела меня с ним, он гармонично дополнял нашу семейную идиллию. В душе я уже видел Беллу женой и в шутку называл ее графиня Голубкина-Вайншток. Я не уверен, что без Веньямина нам было бы хорошо. Сегодня, когда его похитили, я понял, что без него не смогу удержать любимого человека. Нет, я не думаю, что она тянулась ко мне из-за денег, но разве не рвались самые крепкие узы из-за банальной прозы жизни? А мне так не хотелось, чтобы Белла познала нужду и безденежье. Именно поэтому мне нужен был Веньямин. О нем в последнее время я думал не меньше, чем о Белле.

4

Голова моя по-прежнему раскалывалась. Я принял рассолу для восстановления памяти, но это не помогло. Пришлось пренебречь антиалкогольным воззванием раввина Бадалбаева и тяпнуть для баланса рюмашечку крепленого винца. Как только я принял за воротник, у меня вмиг полегчало с головой, но на душе по-прежнему было гадостно. "Что же делать? Что мне нужно делать, любезные леди энд джентльмены?" Во-первых, я уже привык к Вене, сроднился с ним и полюбил. Все мои лучшие побуждения и помыслы были связаны с ним. Ни один объект на свете (кроме Беллы) за всю мою многострадальную жизнь не вызывал во мне эмоций столь бурных и мыслей столь глубоких. Веньямин переродил меня, сделал чище, умнее и благороднее. Разве не на это рассчитывал старик? Таким же образом он полагал воспитать человечество. Для этого нужно было лишь избавить его от изнуряющей борьбы за существование. Именно это он имел в виду на смертном одре - "Помни о людях, Уилл!" Но моя миссия была под угрозой. Меня лишили Веньямина, друга моего ласкового и безотказного и сделал это человек коварный и беспринципный, в руках которого Веня мог служить только источником зла. Я ни на минуты не сомневался, что, заполучив гениальное изобретение старика, эта сволочь станет насаждать в Израиле советскую власть. Как ни всесилен был теперь племянник с Веньямином на руках, я все же решил открыто вступить с ним в бой. Денег у меня было достаточно, чтобы в первое время успешно вести с ним борьбу. Сам я неплохо сложен, силенкой бог не обидел и если к этому добавить хлесткий свинг Фрезера, неоднократно выручавший меня в экстремальных ситуациях, можно было не сомневаться, что я далеко не подарок, даже для такого крутого парня как Шмулик. В бытность свою кассиром массажного кабинета, мне не раз приходилось вышибать зубы клиентам, намеренно обижавших девушек. Однажды я нокаутировал Эли Ландау, чемпиона Негева в полутяжелом весе. Эли привык к тому, что все ему подчинялись, и в последний свой визит стал нагло настаивать на половом контакте, с одной из девушек, без кондома. Получив от него оплеуху, девушка (ее звали Галя), зареванная прибежала ко мне, слезно умоляя спасти ее от этого спидоносца. За нашим боем тогда наблюдал весь дом терпимости. Противник кондомов все старался достать меня джебами. Поднырнув под один из них, я вошел в ближний бой, ошеломил его серией ударов снизу, заключив ее коротким боковым слева. Чемпион грохнулся на пол, а Галка, под дружные аплодисменты подружек, торжественно натянула ему на голову кондом, от которого он недавно столь упорно отказывался.