Мой лучший друг товарищ Сталин - [3]
Осужденные по второй категории (всего лишь (!) восемь-десять лет) отправлялись в лагеря. Небывалая в истории армия новых рабов поступила в это время в распоряжение ГУЛАГа.
Прошел месяц после моего освобождения, когда занятый истреблением прошлой жизни Коба наконец-то вспомнил обо мне…
Я вновь шел по второму этажу Кремля, по красной ковровой дорожке, к его кабинету.
В приемной, как и раньше, трудились три неприметных человека. За центральным столом — начальник Секретариата Кобы Поскребышев — в зеленом кителе, с яйцевидной лысой головой. У него по-прежнему тихий бесстрастный голос. И две интонации — равнодушно-насмешливая или бесцветно-сухая:
— Товарищ Сталин вас ждет.
Вошел в знакомый кабинет. Коба сидел за столом, на котором, как всегда, были аккуратно сложены бумаги. Привычным кивком показал мне на придвинутый к его столу длинный стол, покрытый зеленым сукном.
Я сел. Он напротив. Трубка в согнутой левой руке. Чиркнул спичкой, закурил.
Спросил весело:
— Говорят, сильно шпионил в пользу Японии?
Я промолчал.
— Хочешь поехать отдохнуть после ежовского санатория? — и, вздохнув, прибавил: — Ошиблись мы в твоем (!) Ежове. Надо тщательно проверить этого господина. Думаю, товарищ Берия сумеет это сделать… Ты ведь знаком с Лаврентием? Он скоро будет в Москве…
(Значит, карлику конец!)
— О подлеце… — (Бухарине) — расскажешь подробнее. Мы ведь тебя в командировку к нему послали. Жаль, конечно, что зубы выбили. Переусердствовали — строгая организация… А может, чтоб выглядел правдоподобнее. — Он прыснул в усы.
— Он очень боялся смерти и очень был предан тебе, Коба. — И я начал рассказывать.
Он прервал брезгливо:
— Это все он мне написал, и эту ложь я уже читал. Запомни правду: он убил Надю, оставил меня вдовцом, а моих детей — сиротами. И почему-то думал, что это ему сойдет. Я его в свою квартиру поселил. Думал, раскается, а он… спокойно ебался там со своей молодой жопой. В Париже тотчас побежал к меньшевикам — говорить про меня гадости. Причем такие, что даже ты испугался мне передать. Он же типичная баба. И как все бабы — проститутка. Сегодня со мной, завтра с Зиновьевым, Каменевым или Даном. Выпусти его из тюрьмы — и все повторится. Товарищ Сталин прав? — Он яростно поглядел на меня.
И я ответил:
— Ты прав, Коба.
Но он понял, о чем я думал. И сказал:
— Надо было подержать тебя там парочку годков, чтоб до конца осознал, как нужно ценить жизнь на воле…
Я шел по Тверской (теперь она называлась улицей Горького). На меня смотрели все те же огромные плакаты, где гигант Ежов душил многоголовую гидру. А сам он уже был обречен.
Первые дни после освобождения я очень мучился, стоит ли идти к бухаринской жене. Но вскоре узнал, что мучился зря — идти было не к кому. Все жертвы бедного Бухарчика были напрасны, ее арестовали следом за ним. Он, несчастный, все посылал ей письма, которые оставлял у себя следователь Андрей Свердлов, окруженный собственными убиенными родственниками.
В нашем подъезде Дома на набережной было, если не ошибаюсь, тридцать две квартиры, и на дверях двадцати девяти уже красовались печати — хозяев арестовали.
Вернувшись, я поначалу просыпался каждую ночь, пугая криком жену. Снилось, что за мной пришли.
В сентябре Коба позвал меня на дачу. Он сидел на солнечной веранде. Был веселый, счастливый. Как всегда, начал говорить, будто мы только что прервали беседу. (Будучи церемонным с незнакомыми, он не церемонился с близкими и соратниками. «Обойдетесь без мерехлюндий», — так он любил говорить.)
— Мы тут решили передать гостиницу «Националь» в ведение вашего НКВД. — («Националь» был самой шикарной гостиницей в Москве с окнами на Кремль.) — Так будет удобнее следить за засранцами. А тебе — вербовать…
«Иностранцы — засранцы» — эту шутку он придумал тогда. Теперь коридорные, обслуга становились нашими сотрудниками, что, конечно, облегчало работу.
На столе я увидел только что вышедшую книгу — стенограммы последнего процесса над Бухариным и прочими. Коба заметил мой взгляд.
— «Он тебя любит», — передразнил он меня. — А подлец и здесь оказался двурушником. Мне писал в письмах, что разоружился, а на процессе начал юлить, пытался намекать, что все его признания ничего не стоят. Хотел обмануть нас!
— Что ты, Коба, я читал отчеты в газетах…
— Я же сказал: он хотел… Хотеть-то хотел, да кто ж ему даст. — Он хлопнул рукой по книжке.
Как же я мог не понять?! Все отчеты в газетах, все стенограммы процесса тоже редактировал мой неутомимый трудолюбивый друг Коба!
Он походил по комнате и вдруг сказал:
— Прошло двадцать лет после Революции — только двадцать лет. Когда мы начинали, земля обетованная социализма казалась такой близкой. Через пару лет она показалась нам недостижимой. Ведь так? Но вот сейчас достигли этой земли, осуществили все мечтания Ильича: в экономике навсегда уничтожен частный сектор, а это значит — навсегда покончили с капитализмом, коллективизирована деревня. Жалкую аграрную страну швырнули в индустриализацию. За смешной срок построили каналы, современные заводы, шахты, фабрики. В наших руках — беспрецедентные производительные силы. У нас мощная армия, молодая, единая — кто в этой армии посмеет нынче даже подумать о мятеже? Во главе государства стоит партия. Кто в этой новой, очищенной партии посмеет подумать об оппозиции? Кто в нашей стране посмеет усомниться в господстве этой партии? Небывалое единство нашего общества создано. Вот вам ответ на вопрос: зачем были жертвы. Вам, не понимающим Кобу! — Он весело погрозил коротким толстым пальцем, добавил: — Завтра возвращайся на Лубянку. Все, как прежде. Ты подчинен мне напрямую. Берия об этом знает.
«Эдвард Радзинский – блестящий рассказчик, он не разочарует и на этот раз. Писатель обладает потрясающим чутьем на яркие эпизоды, особенно содержащие личные детали… Эта биография заслуживает широкой читательской аудитории, которую она несомненно обретет».Книга также издавалась под названием «Сталин. Жизнь и смерть».
«Горе, горе тебе, великий город Вавилон, город крепкий! Ибо в один час пришел суд твой» (ОТК. 18: 10). Эти слова Святой Книги должен был хорошо знать ученик Духовной семинарии маленький Сосо Джугашвили, вошедший в мировую историю под именем Сталина.
Итак, дневник верного соратника Иосифа Сталина. Калейдоскоп событий, в которых он был участником. …Гибель отцов Октябрьской революции, камера, где полубезумный Бухарин сочиняет свои письма Кобе, народные увеселения в дни террора – футбольный матч на Красной площади и, наконец, Мюнхенский сговор, крах Польши, встреча Сталина с Гитлером…И лагерный ад, куда добрый Коба все-таки отправил своего старого друга…
«Снимается кино» (1965) — одна из ранних пьес известного драматурга Эдварда Радзинского. Пьеса стала своеобразной попыткой разобраться в самой сути понятия «любовь».
Это был воистину русский парадокс. В стране «Домостроя», где многочисленные народные пословицы довольно искренне описывали положение женщины: «Курица не птица, баба не человек», «Кому воду носить? Бабе! Кому битой быть? Бабе! За что? За то, что баба», – весь XVIII век русским государством самодержавно правили женщины – четыре Императрицы и две Правительницы. Начинается воистину галантный русский век – первый и последний век, когда Любовь правила политикой… И фавориты порой выпрыгивали из августейших постелей прямиком во власть.
Герои этой книги – царь Иван IV, которого Николай Михайлович Карамзин называл мятежником в своем собственном государстве, а Иосиф Сталин – учителем, и Дмитрий I, вошедший в историю под именем «Лжедмитрия».
Новую книгу «Рига известная и неизвестная» я писал вместе с читателями – рижанами, москвичами, англичанами. Вера Войцеховская, живущая ныне в Англии, рассказала о своем прапрадедушке, крупном царском чиновнике Николае Качалове, благодаря которому Александр Второй выделил Риге миллионы на развитие порта, дочь священника Лариса Шенрок – о храме в Дзинтари, настоятелем которого был ее отец, а московский архитектор Марина подарила уникальные открытки, позволяющие по-новому увидеть известные здания.Узнаете вы о рано ушедшем архитекторе Тизенгаузене – построившем в Межапарке около 50 зданий, о том, чем был знаменит давным-давно Рижский зоосад, которому в 2012-м исполняется сто лет.Никогда прежде я не писал о немецкой оккупации.
В книге известного публициста и журналиста В. Чередниченко рассказывается о повседневной деятельности лидера Партии регионов Виктора Януковича, который прошел путь от председателя Донецкой облгосадминистрации до главы государства. Автор показывает, как Виктор Федорович вместе с соратниками решает вопросы, во многом определяющие развитие экономики страны, будущее ее граждан; освещает проблемы, которые обсуждаются во время встреч Президента Украины с лидерами ведущих стран мира – России, США, Германии, Китая.
На всех фотографиях он выглядит всегда одинаково: гладко причесанный, в пенсне, с небольшой щеткой усиков и застывшей в уголках тонких губ презрительной улыбкой – похожий скорее на школьного учителя, нежели на палача. На протяжении всей своей жизни он демонстрировал поразительную изворотливость и дипломатическое коварство, которые позволяли делать ему карьеру. Его возвышение в Третьем рейхе не было стечением случайных обстоятельств. Гиммлер осознанно стремился стать «великим инквизитором». В данной книге речь пойдет отнюдь не о том, какие преступления совершил Гиммлер.
В этой книге нет вымысла. Все в ней основано на подлинных фактах и событиях. Рассказывая о своей жизни и своем окружении, я, естественно, описывала все так, как оно мне запомнилось и запечатлелось в моем сознании, не стремясь рассказать обо всем – это было бы невозможно, да и ненужно. Что касается объективных условий существования, отразившихся в этой книге, то каждый читатель сможет, наверно, мысленно дополнить мое скупое повествование своим собственным жизненным опытом и знанием исторических фактов.Второе издание.
Очерк этот писался в 1970-е годы, когда было еще очень мало материалов о жизни и творчестве матери Марии. В моем распоряжении было два сборника ее стихов, подаренные мне А. В. Ведерниковым (Мать Мария. Стихотворения, поэмы, мистерии. Воспоминания об аресте и лагере в Равенсбрюк. – Париж, 1947; Мать Мария. Стихи. – Париж, 1949). Журналы «Путь» и «Новый град» доставал о. Александр Мень.Я старалась проследить путь м. Марии через ее стихи и статьи. Много цитировала, может быть, сверх меры, потому что хотела дать читателю услышать как можно более живой голос м.
«История» Г. А. Калиняка – настоящая энциклопедия жизни простого советского человека. Записки рабочего ленинградского завода «Электросила» охватывают почти все время существования СССР: от Гражданской войны до горбачевской перестройки.Судьба Георгия Александровича Калиняка сложилась очень непросто: с юности она бросала его из конца в конец взбаламученной революцией державы; он голодал, бродяжничал, работал на нэпмана, пока, наконец, не занял достойное место в рядах рабочего класса завода, которому оставался верен всю жизнь.В рядах сначала 3-й дивизии народного ополчения, а затем 63-й гвардейской стрелковой дивизии он прошел войну почти с самого первого и до последнего ее дня: пережил блокаду, сражался на Невском пятачке, был четырежды ранен.Мемуары Г.
Это рассказ человека, который провел всю жизнь рядом с Кобой-Сталиным. (Коба – герой грузинского романа «Отцеубийца» – партийная кличка Сталина).Он начал писать свои «Записки» революционером и закончил в глубокой старости обломком исчезнувшей великой Атлантиды – страны по имени СССР. В них он пытается объяснить себя тогдашнего, который так легко убивал во имя Революции, и описать своего лучшего друга, законного сына нашей кровавой Революции – Иосифа Сталина.Эти «Записки» – голос «России кровью умытой».Эдвард Радзинский.
В основе книги Эдварда Радзинского, выход которой ждут уже несколько лет, лежит некая рукопись, полученная автором. Этот текст заново открывает нам затонувшую Атлантиду, страну по имени СССР, и ее самую таинственную и страшную фигуру — Иосифа Сталина.
Война, ее начало и действия Иосифа Сталина накануне войны не разгаданы до сих пор. Подозрительнейший из людей, не доверявший даже собственной тени, этот вечный Фома неверующий – доверился Гитлеру!? На самом деле все было куда сложнее…В новом романе из цикла «Апокалипсис от Кобы» одна из самых страшных тайн истории – тайна Второй Мировой, а также последняя Загадка Иосифа Сталина – его смерть.