Мой ледокол, или Наука выживать - [92]

К сожалению, всё вышло не так, как я хотел. Доктор всерьёз обиделся и не хотел больше работать на проекте «Лави», попросив перевода на проект нашего космического спутника. Смена места работы замораживала вопрос с представлением анкеты. Его с большим почётом и нескрываемой радостью проводили, представив наилучшие характеристики. Там он проработал до пенсии, создав уникальную серию расчётов на прочность, позволившую запустить израильские спутники. Не так давно была опубликована статья о его вкладе в развитии технологии и конструкции израильских космических спутников.

...Моим новым начальником вместо Иоханана назначили доктора Унгера. Он был руководителем другого типа — интеллигент и сибарит. Однажды Унгер вызвал меня и попросил о личном одолжении. Дело в том, что наши военные инженеры спроектировали и построили на базе трофейного советского танка новую израильскую самоходку. Это обычное дело. Каждая война в Израиле заканчивалась захватом огромного количества трофейных советских танков и вооружения. Часть шла на продажу, часть использовалась и переоборудовалась для наших целей. У советских танков хороший металл, которым мы пользовались.

Новая созданная самоходка оказалась настолько тяжела, что не могла сдвинуться с места. Унгер попросил меня поехать и посмотреть, что можно сделать и чем им помочь. Я спросил его, почему он посылает именно меня? Он ответил, что скажет по возвращении. Я поехал в армию. Меня встретили с большим уважением, как встречают специалиста с мировым именем (потом оказалось, что Унгер попросил хорошие деньги за консультацию). Показали чертежи, строящийся конвейер и опытные образцы машины. Предстояло отделаться от полутора тонн веса, чтобы задействовать самоходку. Я внимательно осмотрел всю конструкцию, которую наращивали на базовый советский танк. Конечно, можно сбавить несколько сотен килограмм, но этого явно не достаточно и потребовало бы больших переделок.

Я перешёл к осмотру того, что осталось от танка. Это — огромная стальная ванна со стенами толщиной в сорок сантиметров. Я спросил: «А разве у Вас нет своей боковой защиты?» Ответ был: «Конечно, есть. Нам не нужна дополнительная защита». Я взял кусок мела и начал рисовать полуметровые круги на стенках танка. Затем сказал, что всё это можно вырезать и сдать в металлолом.

Офицеры стали неуверенно возражать, что, мол, сам танк сломается. Я им объяснил, что в конструкции любой балки момент инерции в её середине равен нулю, и балка в этом районе не работает. На самолётах, где вес имеет решающее значение, в середине стенки несущей балки вырезают отверстия для облегчения конструкции. Я тут же прикинул и сказал им, что здесь, не глядя, можно снять около пяти тонн металла. Они недоверчиво смотрели на меня, как на инопланетянина. Я решил, что ребята молодые, только что после окончания Техниона, опыта у них было мало, но сообразят, когда подумают. Через два часа, когда я доехал до работы, Унгер вышел меня встречать. На лице его была широкая улыбка, он буквально таял от удовольствия.

Оказывается, эта история уже дошла до командующего бронетанковыми войсками. Все уже звонили Унгеру и спрашивали, что это за сумасшедший, которого он послал. Ему уже рассказали про мои крути мелом. Звонили так же в Технион.

Через месяц, когда я получил благодарность от армии за персональные заслуги в развитии бронетанковой техники, я зашёл к Унгеру: «Унгер, почему ты послал именно меня?» Он ответил: «Ты ещё не понял? Ты —единственный среди нас, имеющий двойной опыт работы — корабел и авиатор. Поэтому ты и обратил внимание на то, на что никто из нас не обратил бы».

Иногда я вижу в последних известиях мою «крестницу», воюющую на наших границах. Однажды сказал своим домочадцам: «Ведь это я вдохнул жизнь в эту самоходку». Они скептически посмотрели, не понимая какое отношение авиаконструктор может иметь к самоходке. Теперь об этом будут знать и мои близкие.

Приказом Президента Концерна меня перевели в группу заводов «Бедек» на время освоения ею технологии и конструкции переоборудования пассажирских самолётов «В747» в грузовые. Затем назначили Генеральным Представителем Концерна в Военной Промышленности и полномочным Председателем комиссии MRB (Material Review Board). Это комиссия, которая наблюдает за производством субподрядчика и уполномочена принимать необходимые технические решения на месте. Я взял с собой несколько специалистов для помощи. Нам пришлось приложить много усилий и времени, чтобы поднять производство в Военной Промышленности до авиационного уровня.

Это была моя последняя инженерная должность. Моя техническая и инженерная карьера продолжалась двадцать восемь лет.

Наступала новая жизнь и начало новой карьеры.

Глава 32 Хоть мы, евреи, и не распинали Иисуса Христа...

После закрытия проекта «Лави» началась самая некрасивая пора нашего Концерна, когда его руководство показало всю свою нелицеприятность, неумение и нежелание решать проблемы законным путём, отсутствие человеческого и гуманного подхода к людям. Нужно было уволить более пяти тысяч человек! В соответствии с существующими трудовыми договорами, увольнять следовало с конца, то есть первыми должны быть уволены те, кто пришёл последним. Условия для увольняемых сотрудников были хорошими. Им выплачивалась компенсация в размере 2,5 месячных зарплаты за каждый отработанный год. Руководство Концерна хотело уволить не тех, кто пришёл последним, а тех, кого оно считало нужным. Что само по себе понятно и объяснимо. Для того, что бы так сделать, необходимо получить согласие профсоюзов на изменение критериев увольнения. Но это требовало от обеих сторон профессионального умения вести переговоры и желания идти на компромиссы.