Мой Карфаген обязан быть разрушен - [8]

После скифов приходят сарматы, как вы помните, на пять веков. Сарматы – это III век. Потом что начинается? Потом начинаются, как вы сами понимаете, хазары, те самые, которым пытался отмстить Вещий Олег. Хазары были единственными полезными завоевателями. Они хотя бы защищали караванные пути. Хазары были разумными людьми, у них была достаточно высокая культура. Они были финикийцами наших равнин. Ту роль, которую играла Финикия для Древнего мира, хазары пытались сыграть в наших лесах.

Они верили в единого Бога, в принципе, они были иудеями по своим религиозным убеждениям. Они очень много торговали. Со славян они взяли мягкую дань оружием. Они никого не угнетали, ничего не уничтожали, ничего не жгли, они защищали караванные пути. Их главный интерес был в торговле. Поэтому с хазарами еще можно было как-то жить.

Но за хазарами начинаются печенеги. Это дикая, безумная и бездумная сила. Это носороги, с которыми договориться невозможно. И если бы это было все! После печенегов придут половцы, а после половцев, как вы понимаете, будет монголо-татарское нашествие.

Вот что у нас была за жизнь. Об этом прекрасно написал Сергей Марков, один из лучших поэтов, катакомбных историков, потому что он пишет исключительно о русской истории, и, мне кажется, у него это получается совершенно замечательно. Вот как он описывает жизнь древних славян где-то в начале нашей эры.

"Пожарища алая дрожь роится в глухом суходоле,

И стрелы, как черная рожь, растут на истоптанном поле.

Развалины в теплой золе. Замолкли и цеп и телега.

Стоит на славянской земле косматый шатер печенега.

Свалив убиенных в овраг, придвинув котлы к пепелищу,

Пирует безжалостный враг, глотая нечистую пищу.

И прахом покрыты труды, заботы и промыслы наши,

Звенят и сверкают меды и льются в поганые чаши.

С зарею сливается чад. Кусты одиноки и голы.

Под каждой пятою трещат сучки и погибшие пчелы.

Идем среди сохлой травы, расправив могучие груди,

И князь, и седые волхвы, лесные и пчельные люди.

Секиры подъемлются вновь. Теплы и красны топорища.

Шипит печенежская кровь на серой золе пепелища.

Мы ведать мгновенья должны извечной охотничьей дрожи,

Мечи опуская в ножны из бычьей скоробленной кожи.

Мы знаем, что время придет, свершатся труды и заботы,

И снова сверкающий мед наполнит глубокие соты".

Теперь вы понимаете, почему возникла коммунитарная традиция, почему славянская традиция становится коммунитарной. Как-то сопротивляться можно было только сообща. Поэтому славяне (фактически до прихода на Русь скандинавов) живут в городищах. Они вынуждены их укреплять.

Никакого индивидуального земледелия, как там, на Севере, у скандинавов, быть не может. Один не выживет никто. Более того, приходится постоянно держать слободу. Представители разных родов, разных городищ складываются. Дают своих лучших юношей, и эта маленькая армия живет в слободе, первой встречает нашествие, но каждый помнит, из какого он поселения, и время от времени возвращается на побывку. То есть жизнь в военном стане. Постоянный военный стан. Каждый день нужно смотреть, не дымятся ли курганы, на которых зажигаются огни в случае нашествия, не передают ли весть о набеге. И эта постоянная судорога тоже не дает возможности работать.

И рождается определенная славянская традиция. История предопределила, что славяне (ну это уже природа такая!) будут великодушны, добры. Славянская традиция, может быть, самая человечная из всех традиций Древнего мира. Славяне не знают пыток, не знают казней. Славяне никогда не делают того, что делают северные скандинавские народы. Если на севере в какой-нибудь будущей норвежской семье (хотя тогда и слова такого не было – Норвегия) рождается ребенок, а семья не может его прокормить, отец ребенка уносит его в лес. Славяне никогда этого не делали. В голодное время у скандинавов уносят в лес девочек, потому что мальчики ценятся больше. Мальчики – будущие воины.

У славян этого нет. Славяне никогда этого не будут делать. Славяне – воины. Но это воины добрые. Они защищаются, но пока не нападают ни на кого. Им хватает проблем самозащиты. Да, когда рождается ребенок, отец кладет ему в колыбель свой меч, чтобы показать, что это его сын, чтобы показать, что этот сын будет воином. Но славяне судорожно пытаются между набегами что-то вырастить.

А поскольку, как правило, это получается уже очень плохо, славяне становятся беспечными, и возникает та часть нашей традиции, которая называется «авось».

А.Вознесенский это прекрасно выразил в своей поэме о Рязанове, который пытался завоевать для России Калифорнию, И фактически Калифорния у нас была. Но традиция была уже такая прочная, что мы ее выпустили из рук. Помните, у Марка Захарова в «Юноне и Авось» есть куплеты, которые Вознесенский сложил для того, чтобы выразить суть этой традиции.

"Вместе с флейтой поднимем флягу, чтобы смелей жилось под российским андреевским флагом и с девизом «Авось».

Появляется девиз «Авось». От тебя мало что зависит. Мы живем на авось. Слишком много огня с этого Дикого поля, из этого дикого ветра, из этого вулкана извергается, чтобы мы могли с этим бороться.

Славяне перестают думать о завтрашнем дне. От горя и бедствий они лишаются заботы о будущем. Потому что они знают, что будущее не зависит от них. Завтра случится такая напасть… Ключевский это называет жизнью без третьего мешка, т. е. жизнью без запасов. Невозможно ничего накопить.