Мой инсульт был мне наукой - [15]

Когда у меня парализовало правую руку, в ней как будто взорвалась ее жизненная сила. Обвиснув, она ударила меня в бок. Это было удивительно странное ощущение. Я чувствовала себя так, будто мою руку отсекли гильотиной.

Будучи нейроанатомом, я осознала, что у меня повреждена моторная кора, и поняла, что мне еще повезло, когда через несколько минут омертвение правой руки немного ослабло. Когда в руку стала возвращаться жизнь, в ней тут же началось жуткое пульсирующее покалывание. Я чувствовала себя слабой и больной. Казалось, рука полностью лишилась своей внутренней силы, хотя я и могла орудовать ею, как обрубком. Мне было интересно, вернется ли она когда-нибудь в нормальное состояние. Взглянув на свою теплую уютную кровать с водяным матрасом, я почувствовала, что она как будто манит меня к себе в это холодное зимнее утро. „Ох, как я устала. Ужасно устала. Я просто хочу отдохнуть. Просто хочу прилечь и немного отдохнуть“. Но откуда-то из глубин моего существа отчетливо раздавался громовой повелительный голос: „Если ты сейчас ляжешь, тебе уже никогда не встать!“

Вздрогнув от этого зловещего прозрения, я оценила серьезность своего положения. Хотя я и была поглощена сознанием необходимости срочно организовать собственное спасение, другая часть моего сознания продолжала наслаждаться эйфорией собственной иррациональности. Я переступила порог спальни и, увидев в зеркале свое отражение, на мгновение остановилась, чтобы глубже постичь свое состояние в надежде понять, что мне делать. Мудрость моего гаснущего разума твердила, что мое тело со всем великолепием его биологического устройства было доставшимся мне драгоценным и хрупким даром. Мне было ясно, что оно функционирует как своего рода портал, через который энергия моего „я“ может излучаться в окружающее трехмерное пространство.

Клеточная масса моего тела обеспечила меня изумительным временным пристанищем. Мой поразительный мозг умел суммировать в буквальном смысле миллиарды триллионов бит данных обо всем на свете, формируя мое трехмерное восприятие окружающего, которое при этом не только выглядело цельным и реальным, но и создавало ощущение безопасности. Я бредила, меня завораживала эффективность этой биологической матрицы, определявшей мою форму, я испытывала трепет перед простотой ее устройства. Я воспринимала себя как сложный комплекс динамичных систем, набор переплетающихся клеток, умеющих сводить воедино пеструю смесь сигналов об окружающем мире, поступающих от органов чувств. И когда все эти системы работали правильно, они естественным образом формировали сознание, способное нормально воспринимать окружающую действительность. Я удивлялась, как могла провести так много лет в этом теле, в виде этой формы жизни, ни разу толком и не осознав, что была здесь всего лишь гостем.

Но даже в этом состоянии собственное „я“ моего левого полушария продолжало вызывающе верить, что, хоть я и переживаю тяжелое нарушение психики, моя жизнь остается в безопасности. Я оптимистично верила, что смогу полностью восстановиться после событий этого утра. Испытывая некоторое раздражение по поводу непредвиденного нарушения рабочего графика, я полушутя повторяла про себя: „Ну ладно, хорошо, у меня инсульт. Да, у меня инсульт… но ведь я очень занятой человек! Хорошо, раз я не могу избавиться от этого инсульта, тогда ладно, пусть это займет у меня неделю! Я узнаю все, что нужно, о том, как мой мозг формирует восприятие реальности, а затем, на следующей неделе, наверстаю график. Так, а что я сейчас делаю? Я зову на помощь. Мне нельзя отвлекаться, я должна позвать на помощь“.

Глядя на свое отражение в зеркале, я взмолилась: „Запомни, пожалуйста, запомни все, что ощущаешь! Пусть этот инсульт будет тебе наукой о нарушении собственных когнитивных способностей“.

Глава 5 Организация моего спасения

Тогда я еще не знала, какого именно типа инсульт у меня произошел, но теперь мне известно, что врожденная артериовенозная мальформация (АВМ), разорвавшаяся у меня в голове, продолжала извергать немалый объем крови в левое полушарие. По мере того как кровь заливала высшие мыслительные центры моего левого полушария, я начала терять одну за другой такие драгоценные способности, как высшие когнитивные функции. К счастью, мне удалось вспомнить, что чем быстрее человека с инсультом доставят в больницу, тем благоприятнее прогноз. Но позвать на помощь было не так-то просто, потому что, как выяснилось, я почти не могла концентрироваться на этой задаче. Я поймала себя на том, что отлавливаю какие-то случайные мысли, которые пляшут в голове, то появляясь, то исчезая, и, как ни печально, я прекрасно понимала, что не в состоянии держать в памяти определенный план достаточно долго, чтобы его осуществить.

Всю жизнь оба полушария моего мозга очень слаженно работали вместе, позволяя мне успешно функционировать. Но теперь в связи с нормальными отличиями и функциональной асимметрией правого и левого полушарий я чувствовала себя отделенной от речевых и рассудочных способностей левой половины своего мозга. Куда делись мои числа? Куда делась моя речь? Что стало с тем щебетанием мозга, место которого теперь занял всеобъемлющий и заманчивый душевный покой?