Мой грешный пират - [94]

– У него нет больного ребенка! – захлебнулась Мария в восторге. – Это молодой красивый дворянин в дорогих одеждах.

– Рука несчастья не отличает богатых и нищих. Как не жалеет молодых и красивых. В глазах Господа мы все равны, невзирая на платье.

Приблизившись к алтарю, Маддалена опустилась на колени в молитве, поднялась и перекрестилась.

– Он сказал, что хочет видеть вас, – не унималась Мария. – А когда матушка-настоятельница спросила, по какому вопросу, он ответил, что по личному и что будет ждать.

– Мария, – Маддалена нахмурилась. – Ты за ним подглядывала?

Щеки Марии покрылись румянцем.

– Я не беспокоила его, оставалась за окном.

– Ты не должна так смотреть на мужчин. Запомни, ты невеста Сына Господа.

– Я не согрешила, сестра. Честно. Но он был таким грустным. Добрый, милый господин. Он дал матери-настоятельнице увесистый мешочек с деньгами на благотворительность.

– Мы скоро выясним, что за беда привела его к нам.

Аристократы не раз обращались к Маддалене за помощью.

Порой дело касалось больного ребенка, или жены, или нежеланного ребенка. Но на этот раз ей казалось, что гостя привело в Сан-Паоло обстоятельство совсем иного свойства.

Сознавая, что Мария идет за ней по пятам, Маддалена повернула металлическую ручку и заглянула в щель. Ее глазам предстала рука в темном бархате. Мужчина, как и описывала Мария, сидел на скамье перед окном в сад, погруженный в свои мысли. Опираясь локтем на подоконник, он небрежно держал в ладони черную замшевую перчатку. Распахнув дверь шире, Маддалена вошла.

– Бонджорно, синьор. Я сестра Маддалена. Вы хотели меня видеть?

Высокий черноволосый мужчина встал и медленно повернулся.

– Добрый день, матушка, – тихо произнес Эрос. Маддалена слышала, как ахнула Мария. Дверь за ней тихо закрылась, и послышался легкий стук удаляющихся шагов. Она смотрела на сына в ореоле октябрьского солнца. Его глаза блестели. Он был загорелый, сильный и здоровый. Ничто в нем не напоминало высохшие мощи, которые Маддалена прошлой зимой вырвала у смерти. Он стал герцогом, как и его отец.

– Эрос, – прошептала она, едва сдерживая слезы. Что привело его сюда? Дело? Или он заехал просто так? – Эрос, мой прекрасный ангел. Ты здесь, – прошептала она неуверенно, не зная, как он отреагирует.

Эрос шагнул к ней.

Нужно было столько всего сказать, попросить прощения, но это потом. После семнадцати лет разлуки ее сын вернулся, уже не мальчик – мужчина. Ей хотелось прижать его к груди и никогда не отпускать. Маддалена раскрыла объятия и, к ее удивлению и радости, Эрос приблизился к ней, позволив прижать его к своему сердцу. Дрожащей рукой она гладила его голову.

– Прости меня, мое дитя, прости.

Он выпрямился и нежно снял с ее головы апостольник и вуаль. Серебристо-светлые волосы были скручены в тугой узел. Блестящие от слез синие, как море, глаза светились.

– Мама. – Он обнял Маддалену за шею и прижался к ней, как маленький мальчик. Рыдая, она шептала извинения, но он остановил ее: – Нет, мама, это ты меня прости, прости…

Слезы душили Маддалену. Из ниши в стене за его плечом на нее смотрела скромная фигурка и, казалось, участливо улыбалась.

– Благодарю Тебя, милостивый Отец. Благодарю Тебя… – беззвучно шевельнулись губы Маддалены.

– Тост. – Герцог Делламор поднял бокал. – За нашего доблестного генерала, героя войны – герцога Мальборо!

Большой бальный зал утонул в аплодисментах. Зазвенел хрусталь. Стоя между двух своих любимых герцогов, королева Англии Анна Стюарт довольно улыбнулась. Ее глаза сверкали.

– Хотелось бы мне знать, за что они сейчас пьют в Версале. Как это неучтиво со стороны Людовика не пригласить нас!

Все рассмеялись.

– В самом деле, ваше величество, – согласился Мальборо. – Как это низко со стороны короля Франции не поздравить нас с успехом. Разве Сфорца и Савойский не дали его войскам покинуть Италию без происшествий? Он должен быть благодарен, что они позволили ему тихо-мирно сдать остальные гарнизоны, потому что он больше не мог удержаться в Италии.

– Совершенно верно! – воскликнул Годолфин, лорд-казначей, подняв бокал. – Теперь Милан и Турин тычут французов в задницу!

Вельможи, собравшиеся в Хэмптон-Корт праздновать военные победы, расхохотались и зааплодировали. Стоя среди гостей, Аланис заставила себя улыбнуться и присоединиться к здравице. Ей не особенно хотелось выезжать в свет сегодня, но перспектива просидеть в одиночестве дома, когда все веселятся, угнетала больше, чем необходимость провести время с подвыпившими малознакомыми людьми.

– Благодаря нашему новому союзнику принцу Миланскому, – произнесла Анна, – Италия очищена от французов, и война ведется сразу на четырех границах. Будем надеяться, что нас ждет не меньший успех в Голландии и Германии и мы победим!

Гости поддержали тост, и королева подала оркестру знак играть.

Когда бальный зал превратился в цветное море шелка и драгоценностей, к Аланис подошел мужчина.

– Лукас, – поздоровалась она с улыбкой. – Где твоя прелестная жена?

– Здесь. – Он указал на матрон, осаждавших Джасмин. – Теперь, когда все знают, что моя жена – сестра принца Стефано Сфорца, она пользуется огромной популярностью. – Он взглянул на Аланис. – Прости, Алис, за то, что случилось на Ямайке. Прими мои извинения, я вел себя отвратительно.