Мой город - [10]

— Приветствую помешанно-зараженных сограждан!

Шельга заметно вздрогнул.

— Отлегло?

— Ну. Возьмите от меня… энто мокрое. Что вы мне приклеили?

— Платок из термоса намочил.

Я оттянула прилипший свитер.

— А как вы удрали?

— Я не удрал, — поправил Шельга, — я ушел.

— И вас отпустили?

— Сначала — нет, а потом…

Он замолчал, рассеяно подкидывая платок.

— Ясно, — сказала я, — военная тайна. Да бросьте вы платок! Что вам новенького сказали?

Шельга уставился на платок, точно видел его впервые.

— Новое… — сказал медленно, — да, интересное новое…

И сунул мокрый платок в карман.

Шельга двигался по своим только ему известным делам, ну и я, естественно, с ним.

Пришли мы на Центральную. Ну да, на ту, по которой раньше демонстрации шествовали. Где Ленин показывал в одну сторону, а народ шагал в другую.

Пошли через площадь, а меня как застопорило. Стою и смотрю на нее, как баран на новые ворота. Оглянувшись, Шельга тоже притормозил.

— Что случилось, Дина?

— Давайте в обход.

— Зачем? Здесь ближе.

— Ну и пусть ближе! Пойдем в обход, правда!

Шельга повертел стриженной башкой, словно принюхиваясь.

— Шельга, не ходите!

Шельга пошел. Он пересек дорогу. Я, словно меня кто-то отпустил, побежала за ним.

И, едва ступив на первую плиту, почувствовала, что идти становится труднее — ноги наливались тяжестью, словно я шла по непролазной грязи или глубокому снегу. Ступни тянуло вниз, просто приковывало к серым плитам.

— Шельга! — позвала я тихо

Он оглянулся. Рожа напряженная, глаза — как щели.

И вдруг — треск! Это разламывались, вставали стоймя под ногами плиты. Шельга молча балансировал на одной из них. Я прыгнула вперед — плиты мягко, зыбко, как болото, заходили под ногами.

— Дина, быстро!

Мне защемило носок кроссовки. Шельга схватил и так дернул меня за руку, что едва не выдернул ее из плеча.

Мы выпрыгнули на полосу неподвижного асфальта и, пятясь, смотрели, как площадь ходит ходуном. Со стороны это выглядело интересней.

— Что вы почувствовали? — спросил Шельга, не отрывая глаз от сошедшей с ума площади. — Почему сказали идти в обход?

— Да так… сама не знаю.

— А вы не находите, что для природы это как- то все… нецелесообразно? То дома рушатся, то…

— Так закон же новый! Природа сама не знает, что с ним делать. А может, это вовсе не природа! Может, это город. Я где-то читала, что города на какой-то стадии развития становятся разумными…

— Фантастика? Не люблю. И, кроме того, зачем разумному самого себя разрушать?

— Люди тоже вроде разумные — а пьют, колются, жрут че не попадя, мечтают о чем попало!..

— Я не пью и не курю. Не колюсь. И твердо стою на своих ногах, — сказал Шельга.

— Ну, вы! — сказала я, махнув рукой, — Вы, вообще, какой-то правильный. Ангел прямо!

— Я не ангел, — тихо возразил он, — и я это знаю.

— Вы вообще, как я посмотрю, все знаете. Скучно, да?

— Знание не может быть скучным, — ровно возразил Шельга. — И, кроме того, я не могу знать все. Я не знаю, например, что творится в этом городе. Но я хочу это узнать. А вы, Дина, вроде бы и не хотите. Не думаете об этом, правда?

Я засунула руки в карманы. Оглядела чистенького, подтянутого Шельгу — от ботинок до светлой головы.

— Не хочу, — кивнула. — Нет, вернее, хочу, но не так, как вы. Мне и так здесь нравится. Он — как я. А вы… вы, наверное, с ума сойдете, если не поймете. Вам все надо по полочкам.

— Это плохо? — спросил Шельга спокойно.

— Просто все по полочкам не получится. Я вот, например, не войду. Ясно?

— Я для вас заведу целый шкаф, — засмеялся Шельга, разом смахивая с меня раздражение. Смех у него был славный.

А потом мы встретили веселого человека. Странника. Шел он нам навстречу по улице, а параллельным ему курсом двигалась здоровенная красивущая псина. Сближались потихонечку, приглядываясь. Странник нам шибко не возрадовался, но уклониться от встречи не пытался. Был он лохмат, бос и бледен.

— Добрый день, — сказал Шельга.

— Я Странник, — быстро, словно упреждая наши вопросы или действия, сказал тот.

— Простите?.. — вежливо переспросил Шельга.

— Ну странник он, — объяснила я. — Странник и все тут. Пес чей?

Пес был здоровый, породы неизвестной и глядел на нас, присев в сторонке. Я подошла — он подобрал длинный язык и искательно ткнулся мокрым носом в мою руку.

— Он сам по себе, — равнодушно сказал Странник.

Я похлопала по густой пыльной шкуре.

— Жарко, да?

Пес улыбнулся. Шельга меж тем вел светскую беседу.

— И куда вы путь держите?

— По городу, — охотно сообщил Странник, — каждый раз что-нибудь новенькое. То люди, то…

Шельга уже шелестел картой.

— Где вы видели людей?

— Нет, — дружелюбно сказал Странник, — я в эти дела не вмешиваюсь. У меня такой принцип.

— Мы ничего им не сделаем.

Странник широко улыбнулся и помотал головой.

— Нет-нет, я же сказал…

Я уткнулась подбородком в твердый затылок пса. У Шельги были очень узкие глаза.

— Я прошу вас, — тихо сказал он. — Где вы видели людей?

Странник пожал плечами и стал подтягивать лямки своего задрипанного рюкзака.

— Я еще раз спрашиваю вас… — монотонно говорил Шельга. Странник косо поглядел не него. Потом на меня — что, мол, он у вас не дослышит?

Я подняла длинное ухо пса и шепнула ему:

— А лучше б сказал. А то он расстроится. А профессия у него нервная.