Мой дедушка был вишней - [8]
— Дедушка, дедушка!
— Что такое, Тонино?
— Иди сюда!
Я выныривал, чтобы звать его, и опять нырял, чтобы не упустить рыбу из виду.
— Иду, Тонино, замри! — ответил дедушка и бросился ко мне.
Как назло, в этот момент мимо нас на велосипеде проезжала синьора Мария. Она остановилась посмотреть, что происходит, а потом пулей ринулась прочь. Через пять минут к плотине прибыли пожарные с сигнальными сиренами.
— Не волнуйтесь, мы вам поможем! — закричал один из них.
Тогда дедушка вынырнул из воды, кашляя и отплевываясь.
— Уже не нужно, спасибо. Я ее поймал! — закричал он и продемонстрировал пожарным рыбу.
Мама дослушала историю и начала безумно хохотать — даже никак не могла остановиться.
— Он правда так сказал? — спросила она, вытирая слезы. — Только мой отец способен на такое!
Мама наконец перестала смеяться, и потом у нее весь день было хорошее настроение.
Правда, спустя некоторое время она начала думать о том, что в реке грязная вода и теперь у меня инфекция. «У тебя не болит живот?» — каждые полчаса спрашивала мама. Я говорил, что нет, а она казалась очень расстроенной. Дедушке нельзя доверять, говорила мама.
Но, когда бабушка Антониэтта заметила, что неприлично «в таком возрасте» появляться на людях в трусах, мама моментально парировала:
— А прилично сходить с ума по такой собаке?
В конце концов мама удостоверилась, что я не заболеваю, перестала беспокоиться о моем животе и снова занялась папиной ногой.
Лето прошло очень быстро, а осенью я пошел в школу. Как и предвидел дедушка, мне она пришлась не по нраву. Более того, в первые месяцы она была для меня сущей мукой. Особенно мне не нравилось писать, ведь, что бы я ни написал, надо мной непременно смеялись.
Например, я писал: «Дедушка говорит с Альфонсиной».
— Кто это? — спрашивала учительница.
— Гусыня.
И все смеялись.
«Дедушка забирается на вишню, как обезьяна».
— Нужно говорить: «Дедушка проворно забирается на вишню», — поправляла меня учительница. И все смеялись.
«У Феличе все ветви розового цвета».
— Феличе — это кто? Вишня?
И все смеялись.
В конце концов я уже не знал, что писать, и постоянно боялся, что все будут надо мной смеяться. Мама говорила: «Пиши о чем-нибудь другом». Но я не хотел писать то, что мне не нравилось, и поэтому решил больше в школу не ходить.
Однажды утром я сказал маме, что у меня болит живот. Поскольку она мне не поверила, я специально сделал так, чтобы меня вырвало.
— Господи, что же это такое? — сказала она и оставила меня дома.
На следующий день я сделал то же самое, а на третий день мама повела меня к врачу.
— Ничего страшного — просто эмоциональное напряжение. Ему нужно успокоиться.
Тогда мама пошла к учительнице и что-то ей объяснила. Учительница сказала, что ей очень жаль и что я ребенок с очень богатой, даже слишком богатой фантазией.
— Послушайте, мой сын ничего не придумывает, — сказала мама.
— Правда? — сказала учительница. — То есть его дедушка…
— Да, мой отец действительно такой человек! — воскликнула мама, гордо вскинув голову, и я почувствовал, как сильно ее люблю.
С тех пор я писал о дедушке всякий раз, как мне того хотелось, и мои одноклассники смеялись уже не так часто.
Однажды — это было незадолго до Рождества — мы писали письма Деду Морозу. Вдруг из-за двери послышался шум и голос охранника: «Сюда нельзя».
А другой голос отвечал ему: «Ну не говорите глупостей, это что, тюрьма?»
Я вскочил с места и закричал: — Дедушка!
В этот момент дверь распахнулась: — Извините, можно войти? — и, прежде чем учительница успела раскрыть рот, перед нами возник Дед Мороз.
Не зная, что и думать, я плюхнулся на стул. Тогда я имел очень путаное представление о Деде Морозе, и дома никто мне ничего не объяснял. Бабушка Антониэтта каждый год клялась и божилась, что встретила его неподалеку с мешком подарков. Мама и папа вроде бы не придавали ему большого значения, но говорили мне, что нужно рано лечь спать, иначе он не принесет подарки. А бабушка Теодолинда однажды, фыркнув, сказала, что Бефана была куда лучше. Оно и понятно: эта старуха похожа на Бабу Ягу, летает на метле и влезает в дом через печную трубу. А потом оставляет подарки в носке, который я вешаю у камина. Куда интереснее Деда Мороза. Дедушка Оттавиано никогда не влезал в эти дела и, когда я спросил его мнение, ответил, что ничего в этом не понимает.
— Добрый день, — сказал Дед Мороз, — я узнал, что вы хотите со мной познакомиться. Вот, проходил мимо и решил зайти поздороваться.
Голос у него был такой же, как у дедушки, и я понемногу начал понимать, что к чему. Дед Мороз снял с плеч огромную корзину и поставил на пол. Оттуда раздалось какое-то бурчание.
— Подожди, сначала мы должны раздать подарки, — сказал он, глядя в корзину, и начал вынимать множество свертков. Тут начался кавардак, потому что все дети бросились к Деду Морозу. Каждый получил по подарку:
— А ты почему не подходишь? — спросил меня Дед Мороз. Я действительно оставался на своем месте и не знал, как вести себя. Я подошел к нему, а он положил руку мне на плечо:
— Теперь, дети, садитесь по местам, потому что я должен сделать Тонино особенный подарок.
Пока мои одноклассники с дикой скоростью рассаживались по местам, Дед Мороз опустил руку в корзину и достал оттуда Альфонсину.
