Мой человек - [42]
И конечно, мне не дает покоя, что любимый и прекрасный Алёша время от времени отвечает на сообщения Вики. Она почему-то не звонит, а пишет… наверное, у них так заведено… И ведь я не знаю, что он ей отвечает. Спросить и посмотреть – неудобно, себя и его не уважать.
– Оля… – Алёша отложил партитуру. – Подойди ко мне.
Я подошла к нему, он притянул меня и посадил рядом с собой, крепко держа за руку.
– Я больше тебя никогда не отпущу, ты слышишь меня? Я не могу этого объяснить. Нет таких слов. Но без тебя моя жизнь неполная.
– А как же… Вика?
Это надо было спросить, и я набралась смелости и спросила.
Алёша вздохнул.
– Не знаю. И так плохо, и так.
– Прости. Давай перед концертом не говорить об этом.
Алёша покачал головой:
– Этот вопрос постоянно внутри меня. Говори не говори…
– Она ни в чем не виновата.
– Не виновата, – согласился Алёша.
– Она хорошая.
– Хорошая.
– И ты ее любишь.
– Не знаю.
– Ты только что сам говорил – сегодня или вчера…
– Иногда за час все меняется. Кстати, тогда, на концерте, когда ты неожиданно пришла, у меня было такое странное чувство… Я сначала думал, что я заболел… может, вирус какой-то странный… Меня как будто то в жар бросало, то в холод. Потом я подумал, что у меня кризис какой-то, может быть, много играю и езжу. Бывает так… Теряешь чувствительность… Но нет, у меня, наоборот, так все обострено было, я играл и сам открывал для себя какие-то новые смыслы… Потом, когда ты пришла в гримерку, я понял, отчего это было. Потому что ты была в зале.
– Я совершенно растворилась в твоей музыке, – кивнула я.
– Ясно, – улыбнулся Алёша. – Пришла ко мне в тот мир… понимаешь, о чем я?
– Да. Наверное, я была не единственным зрителем, который окунулся в твой мир…
– Я не всех пускаю, точнее, обычно никого не пускаю. Инструмент такой, да и обо мне говорят, что я закрытый исполнитель, суховатый.
– Как интересно… – Я обняла Алёшу и сидела рядом с ним, ни о чем особенно не думая. Мне так не хотелось выходить из этого особого состояния – когда любовь везде, когда ее так много, что можно не бояться ее потерять. Как можно потерять то, из чего сейчас соткан весь мир?
Дома меня ждал сюрприз. Приятно пахло печеным тестом, корицей. Мариша приготовила праздничный ужин – испекла то ли булочки, то ли пирожки, неровные, но симпатичные, выложила их горочкой на блюдо, как часто делала моя бабушка и никогда не делаю я, потому что и не пеку толком, достала красивые чашки, которыми мы не пользуемся – кто-то мне подарил на работе, – даже раскопала где-то нарядную скатерть и постелила ее на кухонный стол.
Я обняла, поцеловала дочку, неожиданно почувствовав, что я о ней соскучилась. Мой притупленный новыми чувствами материнский инстинкт встрепенулся. Я поняла, что совершенно не думала о Марише, не знаю, что она делала, как жила эти дни. Я была поглощена собой и своими чувствами. Мир мой был полон, и в нем места для Мариши, получается, не было совсем.
Я подержала ее рядом с собой, не отпуская.
Мариша, уткнувшись носом мне в волосы, сопела, как огромный теплый котенок, ласковый и чуть настороженный.
– У тебя все хорошо? – спросила она меня, не поднимая головы.
Я отодвинула ее от себя и посмотрела в глаза:
– Да, а у тебя?
– Тоже.
– Давай ужинать, мам. Ты ведь голодная?
– Да. А почему вдруг такой праздник, с пирогами?
– К твоему возвращению.
– Хорошо…
– Мам… ты… здорова? – второй раз спросила Мариша.
– В смысле? – Я откусила пирожок. – М-м-м… какие пирожки… чудо… тесто готовое?
– Нет. Я сама сделала тесто, это легко… Мам… Ты ведь в больнице была, да?
Я с удивлением посмотрела на Маришу.
– В какой больнице?
– Я встретила с твоей работы Татьяну, которая с тобой в соседнем кабинете сидит. Она сказала, ты на больничном.
– Ну… да… то есть… – Я замялась. Как-то о такой возможности я не подумала. Я вообще ни о чем не думала. Я сбежала и была счастлива.
– Мам… – Мариша опять обняла меня теплыми руками и стала плакать. – Я все поняла. У тебя что-то не так… Ты обследование делала, да? Не хочешь мне говорить?
Я погладила дочку по щеке.
– Ты устало выглядишь.
– Мам!.. Я имею право знать правду.
– Я сама ее не знаю, Мариша. Я ездила в Минск, на самом деле.
Дочка с недоверием уточнила:
– На фестиваль?
Надо было или продолжать врать, или говорить правду. И то, и то было сложно. Поэтому я промолчала.
– Тебе ничего не дали, да? Мам…
– Ну, в общем, да. Но все прошло хорошо. Вот фотография.
Мариша посмотрела на фото, которое я ей сейчас показывала в телефоне, закусила губу и опять стала смотреть на меня страдальческими глазами.
– Я видела это фото в Интернете, мам.
– Ну… да. Это… общий вид выставки… Там некогда было… в общем… фотографировать…
– Ты не хочешь говорить?
– Как твои котята? Как Розочка?
– Почти не отходит от них. Сразу к лотку приучилась, умная кошка. Я думаю, ее выбросили. А котята еще не ходят, падают. Мам… – Мариша потерлась носом о мое ухо. – Не уезжай больше на фестиваль, пожалуйста… И ты еще ничего толком не писала. Я так плакала… так боялась…
– Не выдумывай. Ты не умеешь плакать.
– Научилась.
Очень странное состояние. Пускать дочь на территорию своей запретной любви? Делиться с ней моими радостями и сомнениями? Она будет меня осуждать, или же она встанет на мою сторону, где поют птицы, где наступила прежде времени прекрасная весна и все летают, преодолевая силу притяжения? Потому что вот оно – счастье? Какого не было и не бывает…
Ее жизнь похожа на сказку, временами страшную, почти волшебную, с любовью и нелюбовью, с рвущимися рано взрослеть детьми и взрослыми, так и не выросшими до конца.Рядом с ней хорошо всем, кто попадает в поле ее притяжения, — детям, своим и чужим, мужчинам, подругам. Дорога к счастью — в том, как прожит каждый день. Иногда очень трудно прожить его, улыбаясь. Особенно если ты решила пойти работать в школу и твой собственный сын — «тридцать три несчастья»…Но она смеется, и проблема съеживается под ее насмешливым взглядом, а жизнь в награду за хороший характер преподносит неожиданные и очень ценные подарки.
«Маримба!» – это пестрая мозаика увлекательных, нежных и трогательных историй. Жизнь маленькой московской семьи, в которой есть только мама и дочка, наполнена светом, юмором и теплом. Дочка растет, влюбляется в первый раз, становится взрослой, а мама мудреет и, отдавая всё дочке, в глубине души не перестает надеяться, что ее затянувшееся одиночество не вечно.
…Тот Новый год она встретила в трамвае. Ехала и смотрела на тихо падающие снежинки, на совершенно безлюдные, как во сне, улицы, и думала: что бы такое загадать, когда часы на Спасской башне станут бить полночь, чтоб у судьбы был хоть какой-то шанс исполнить ее желание. Не загадывать же, чтобы Комаров к ней вернулся…Она бы сама вернулась в то время, когда он был рядом, она — глупа и счастлива, а на стене у нее еще не висела картина, на которой изображена повозка, а в ней — женщина. Повозка никуда не едет, потому что лошадь стоит на крыше повозки и вместе с женщиной смотрит назад.
У Дениса есть жена Оксана и дочь Маргоша. Он не хочет их терять, не хочет начинать в сорок лет все сначала. Но жена не потерпит предательства, которое вот-вот откроется. Девушка Алена, милая, нежно любящая Дениса, решила разрушить его жизнь, родив ребенка… Он еще не появился на свет, он еще может не появиться, если попытаться остановить Алену… Уже очень поздно, но разве будущий отец не имеет права решать — быть ли этому ребенку?..
Успешная столичная журналистка Лика Борга привыкла сама справляться и с трудностями, и с одиночеством. Но в результате аварии она приобретает удивительный дар, начинающий неуловимо менять ее жизнь.Как не потеряться в огромном равнодушном мегаполисе? Судьба предлагает Лике очень неожиданный рецепт: не хочешь быть одиноким – услышь другого. И дальше – вмешайся, помоги, возьми на себя часть его боли и проблем. И твой мир наполнится теплом, светом… и любовью!Увлекательный роман московской писательницы Наталии Терентьевой – удача для всех, кто выбирает хорошую прозу, ценит легкий и ироничный стиль, меткий психологизм и завораживающие повороты сюжета.
Обжигающая, чувственная история первой любви, первой страсти, ошибок, кажущихся непоправимыми, острого разочарования, бессмысленного предательства.Детство кончается, когда по-настоящему влюбляешься или когда разувериваешься в своих первых, таких сильных чувствах?Два подростка из одной московской школы и двух совершенно разных миров влюбляются друг в друга. Оба – хорошие, умные, красивые, талантливые. Но есть препятствие, и оно кажется непреодолимым…
Рон Морис был для меня целым миром, который он из раза в раз переворачивал с ног на голову. Он никогда не давал мне надежды, ничего не обещал и не позволял думать о том, что между нами может быть что-то большее. Но разве сердцу нужно позволение? Разве оно нуждается в обещаниях? Достаточно взгляда. Слова. Жеста. Тогда оно воспаряет и несётся навстречу любимому с утроенной скоростью. Содержит нецензурную брань.
Хотите знать, кто самый раздражающий мужчина на свете? Николас Донован. Самодовольный подонок, который считает, что все в этом мире крутится вокруг него. И даже я. Что ж, придется преподать урок этому болвану, чтобы он понимал, что не только мужчины умеют грязно вести бизнес. Не влюбиться бы по дороге… Содержит нецензурную брань.
Что делать, когда твоя родственная душа женат на твоей лучшей подруге? Если ты Кейт Эванс, то ты сохранишь дружбу со своей подругой Рейчел, привяжешься к ее детям и похоронишь свои чувства к ее мужу. Тот факт, что Шейн — военный, и часто находится вдалеке? — помогает, но когда случается трагедия, все меняется. После того как Рейчел, беременная в четвертый раз, погибает в автомобильной аварии, а ребенок чудом выживает, Кейт меняет всю свою жизнь, чтобы разделить родительские обязанности. Затем на первой годовщине смерти Рейчел, Кейт и Шейн находят утешение друг в друге на одну ночь, о которой оба сожалеют. Шейн зол на протяжении года, а сейчас к этому добавляется и чувство вины за то, что он переспал с лучшей подругой своей жены и ему понравилось это… ему понравилась она.
Всем, кого это касается,Было легко назвать нас запретными и тяжелее — родственными душами. Тем не менее, я верила, что мы были и тем и другим. Запретные родственные души.Когда я приехала в Эджвуд, Висконсин, я не планировала найти его. Я не планировала появиться в баре «У Джо» и почувствовать, что музыка Дэниела взбудоражит мои эмоции. Я понятия не имела, что его голос заставит мою боль забыть свою собственную печаль. Я понятия не имела, что мое счастье запомнит свое собственное блаженство.Когда я начала последний год в своей новой школе, я не была готова звать его мистер Дэниелс, но иногда в жизни правильные события приходятся на совершенно неправильное время.Наша история любви не только о физической связи.Она о семье.
Миранда выросла среди полок книжного магазина своего эксцентричного дяди Билли, решая загадки, которые он для нее придумывал. Но когда девочке исполнилось двенадцать, дядя поссорился с ее мамой и навсегда исчез из их жизни. В следующий раз она слышит о нем уже шестнадцать лет спустя: Билли умер и оставил ей «Книги Просперо», находящиеся на грани банкротства. После того как Миранда возвращается в Лос-Анджелес и входит в магазинчик уже как его владелица, она начинает находить подсказки: между страниц романов, в запертых ящиках квартиры дяди и даже в самом названии магазина.
История девушки с большим и тяжелым грузом за плечами. Ни в коем случае не из робкого десятка. Переезжает во Францию. Новая школа давалась нелегко. Но все же, она ищет свое счастье, но ее тянет на дно прошлое, которое она не может забыть. У ее маленького и когда-то открытого сердечка еще не зажили раны от предательств и издевок… Она старается выживать и возможно побеждает в этой неопределенной войне.