Мой брат Сэм: Дневник американского мальчика - [41]

Шрифт
Интервал

— Время вышло, парни! — сказал караульный.

— Я постараюсь прийти еще, Сэм, — сказал я.

— Передай Бетси от меня привет, — попросил он.

— Передам.

— И маме тоже.

— Хорошо, — пообещал я. — Я постараюсь придумать, как победить генерала Путмана в диспутах.

Он улыбнулся:

— Ты лучший в мире брат, Тим!

Я попытался улыбнуться ему в ответ:

— Я стараюсь.

— Эй ты, закругляйся! — крикнул караульный.

Я помахал Сэму на прощание и ушел.

Глава 14

Теперь оставалось только ждать, что решит генерал Путман. И мы ждали. Бетси Рид часто заходила в таверну, и мы обсуждали с ней планы — планы побега и тому подобное. Но ни один из них не казался подходящим. Прошла неделя. И вот в субботу, 13 февраля, полковник Рид вернулся из лагеря с известием, что генерал Путман отклонил нашу просьбу о помиловании.

Я заплакал:

— Это так несправедливо! Он сражался за них три года, а теперь они собираются его расстрелять ни за что.

Полковник Рид грустно покачал головой.

— Тим, — сказал он, — война никогда не бывает справедливой. — Он дотронулся до моего плеча. — Придется с этим смириться. Мужайся и помоги матери пережить страшное горе. Сейчас ей больше всего нужно, чтобы кто-то был рядом.

Но я не ощущал в себе ни мужества, ни сил, чтобы кому-то помогать и самому держаться стойко. Я чувствовал горечь и злость и хотел кого-то убить — если бы только знать кого!

Мама отказалась идти на воскресную службу.

— Мама, приказали прийти всем.

— Я не пойду, — сказала она. — Они могут убивать, кого хотят, и молиться за кого угодно, но я не пойду. Для меня война закончилась.

Я пошел один. И, просидев полчаса на балконе, где мы обычно сидели вдвоем с Сэмом, я не выдержал и заплакал, а потом поднялся и ушел. Никто не попытался меня остановить. Я думаю, они понимали, что я чувствую.

Рано вечером мы закрыли таверну. Все равно не было ни одного посетителя. Я думаю, никому и не хотелось заходить к нам в этот день.

— Я хочу навсегда закрыть таверну, — сказала мама.

— Но это же таверна отца! — воскликнул я.

— Я больше не хочу обслуживать офицеров из Континентальной армии, — сказала она. — Никогда больше не буду делать этого! Никогда!

Я знал, что не засну этой ночью, и был уверен, что мама тоже не будет спать. Я подбросил еще поленьев, принес два стула и поставил перед камином.

— Мы должны что-то придумать, мама.

— Ничего тут не придумаешь, — сказала она. — Сэму уже ничем не помочь.

— Но он еще не мертв, мама! Он еще жив!

— Он мертв, Сэм, — сказала она. — Он мертв так же, как и твой отец.

— Нет! — воскликнул я, встал и снял со стены отцовский штык, висевший над камином. Потом пошел на кухню, достал с полки точило и начал точить штык. Мама молча сидела в кресле. Я довольно долго точил штык, пока его конец не заострился настолько, что смог бы пройти сквозь человека, как горячий гвоздь сквозь масло. Потом стал одеваться.

Не отрывая глаз от пламени, мама сказала:

— Хочешь, чтобы тебя тоже убили?

— Я хочу спасти своего брата, — ответил я.

— Не спасешь, — прошептала она, — тебя убьют. Ну что ж, давай! Давай покончим со всем разом. Как говорится, мужчины должны сражаться, а женщины их оплакивать, но я не буду по тебе плакать. Я уже достаточно наплакалась за эту войну.

Я пристально на нее посмотрел. Потом развернулся и вышел за дверь, застегивая пальто на ходу.

Ярко светила луна. Из-за снега, отражавшего ее свет, было светло, почти как днем. Я не хотел идти по дороге — никогда не знаешь, кого можно встретить, — и пошел через пастбище. К счастью, снег начал уплотняться, поэтому мои ноги погружались всего на несколько дюймов. Я чувствовал себя странно — я был спокоен, и, казалось, меня ничто не тревожило. У меня не было никакого плана действий. Я просто шел к лагерю.

Наконец я дошел до деревьев вблизи лагеря. Их осталось не так много: большинство срубили солдаты на дрова. Прячась в их тени, я остановился и огляделся. Внутри лагеря вдоль хижин тянулась дорога и то там, то тут стояли пушки или повозки. Людей видно не было. Их присутствие выдавал свет из хижин, которые отбрасывали на снегу причудливые тени.

За частоколом было тихо. Тюрьма — такая же маленькая лачуга, все отличие в десятифутовом заборе. На углу частокола стоял караульный. Я подумал, что он замерз и, наверное, только и думает, как бы согреться. У меня все еще не было никакого плана, хотя о каком плане можно было говорить в такой ситуации? Единственное, что я мог сделать, — незаметно подкрасться к караульному, убить его, открыть ворота и выпустить пленников. Ну, а если бы караульный меня заметил, следовало, вероятно, попытался перебросить штык через частокол, и, может быть, во время поднявшейся неразберихи Сэму удалось бы выбраться самому. Конечно, план был так себе, но это было единственное, что пришло мне в голову.

На склоне холма между мной и тюрьмой все деревья были срублены, но хватало больших пней и валунов, и я подумал, что если буду осторожен, то смогу, переползая от одного укрытия к другому, добраться до тюрьмы. От последнего пня до частокола было футов пятьдесят. Это расстояние мне предстояло преодолеть одним броском. Я подумал, что снег там, должно быть, утоптан и бежать будет легко. Я пополз, не сводя глаз с караульного; впрочем, он, казалось, вообще не смотрел по сторонам.


Еще от автора Джеймс Линкольн Коллиер
Становление джаза

Книга американского музыковеда Дж. Л. Коллиера посвящена истории джаза. В ней освещаются основные этапы развития этого своеобразного вида музыкального искусства, даются характеристики выдающихся джазменов, оценивается роль джаза в современной культуре. Издание рекомендуется специалистам — музыковедам, исполнителям, а также широкому кругу читателей.


Луи Армстронг - американский гений

Автор книги, известный американский исследователь и историк джаза, знаком советскому читателю по своей работе «Становление джаза». В монографии, посвященной творчеству выдающегося американского музыканта Луи Армстронга (1900-1971), автор ярко и профессионально рассказывает о пути становления своего героя, отказываясь от традиционной для прессы США романтизации «суперзвезды». Дж. Коллиер показывает, как коммерциализация культуры, расовая дискриминация помешали полному осуществлению огромного дарования трубача, композитора, певца.


Дюк Эллингтон

Дюк Эллингтон (1899-1974) — известный американский пианист, композитор, руководитель джаз-оркестра, один из создателей различных стилей джаза. Книга написана Дж. Л. Коллиером, предыдущие труды которого «Становление джаза» и «Луи Армстронг» пользовались большой популярностью у советского читателя. Издание иллюстрировано. В книге использованы архивные фотоматериалы.


Рекомендуем почитать
Заслон

«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.


За Кубанью

Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.


В индейских прериях и тылах мятежников

Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.


Плащ еретика

Небольшой рассказ - предание о Джордано Бруно. .


Поход группы Дятлова. Первое документальное исследование причин гибели туристов

В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.


В тисках Бастилии

Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.