Мой брат Сэм: Дневник американского мальчика - [36]

Сэм ушел. Он пересек дорогу и вошел в дом Беттса.

— Он такой худой! — сказала мама. — Я боюсь, как бы он не заболел. Я не переживу, если потеряю и его, Тим!

Мама зарыдала. Потом она вернулась в дом; когда минуту спустя я последовал за ней, она уже спокойно мыла свеклу.

Мы постепенно привыкли к тому, что город наводнили солдаты. Повсюду сновали посыльные, и повозки с продовольствием со скрипом катили по снегу; иногда солдаты заходили в таверну выпить пива. Для нашего бизнеса было хорошо, что в город пришли солдаты. Некоторые из офицеров расквартировались в домах недалеко от таверны. По вечерам они заходили к нам поиграть в карты и немного выпить. Дела у нас шли хорошо — они шли бы еще лучше, если бы у нас было что продавать, а у людей — чем платить, кроме бумажных ничего не стоящих денег.

Самый высокий спрос был на ликер. Единственным спасением от холода для военных была выпивка. Казалось, им безразлично, что пить — ром, виски или сидр, — они пили все, что нам удавалось достать. Хуже всего дело обстояло с виски. Генеральная ассамблея запретила дистиллировать спирт, потому, что его делали из зерна, а зерно должно было идти в пищу. Ром добывался проще, а еще легче было достать сидр, потому что его делал почти каждый фермер. Я целыми днями объезжал фермеров и покупал у них ром, который сами они купили на деньги, вырученные от продажи скота. Я предлагал им хорошую цену, потому что мы сами могли выручить большие деньги — офицерам было все равно, сколько платить за выпивку. Они постоянно напивались. Наверное, потому, что никто из них не знал, сколько осталось жить, — ведь они могли погибнуть в любую минуту.

У простых солдат вообще не было никаких развлечений. Они не успели достроить свои бараки, как разразилась настоящая снежная буря. А потом почти все время шел снег. Так что дальше заниматься строительством им пришлось в непогоду. Они сильно страдали от холода. Когда же бараки были достроены, оказалось, что известь, которой замазывали щели в печах, не хочет затвердевать. Поэтому половина дыма просачивалась обратно внутрь барака. Впрочем, даже в этих бараках солдатам приходилось размещаться по двенадцать — четырнадцать человек в одной комнате, и стоило кому-то пошевелиться, как он натыкался на соседа.

Снег все не прекращался. В январе он покрыл землю слоем снега в три фута. Можно было ездить на санях как угодно, и не важно, где была дорога.

Сэм бывал у нас не чаще раза в неделю. Полковник Парсонс использовал его как посыльного, потому что Сэм очень хорошо знал Реддинг. Иногда он заходил с интендантом, который брал его с собой, потому что Сэм лучше знал, у кого что покупать. Они искали известь, гвозди, кожу, сотню других вещей, в которых нуждалась армия. Часто Сэм заходил в таверну один и спрашивал, не знаю ли я, кто продает сено или что-нибудь еще.

Если честно, мне не хотелось снабжать его информацией. Интенданты платили щедро, но бумажными деньгами, а фермеры не имели права им отказывать. Но я не мог солгать Сэму — я никогда ему не лгал.

Сэм хотел, чтобы мы прирезали наших коров, а я не знал, что делать. Идея продать их британцам отпала сама по себе, повсюду были повстанцы — слишком рискованно было перегонять стадо. Гнать коров по такому снегу было просто безумием. Но я все еще надеялся, что смогу найти кого-то, кто предложит мне за них хорошие деньги. Однако Сэм давил на меня:

— Я тебя предупреждаю, Тим, рано или поздно кто-нибудь их у вас все заберет.

— Разве генерал Путман не запретил воровство в приказном порядке?

— Да, запретил. Зная генерала, можно быть уверенным, что он повесит любого солдата, которого поймают на краже. Он очень жестокий, но зато честный. Кроме того, он хочет, чтобы люди были на нашей стороне, а если он позволит войскам грабить население, он потеряет популярность. О, я его знаю! Он уже выпорол множество солдат за то, что они ослушались приказов, и я уверен, что он просто жаждет поймать кого-нибудь на воровстве и поучить других на его примере.

— Так стоит ли волноваться?

— Не глупи, Тим! Все равно солдаты попытаются увести коров!

Мы с мамой не раз обсуждали это между собой. Она считала, что Сэм прав.

— Ты же знаешь, что произошло с телкой Салли Майлз!

Вдова Салли Майлз жила одна в крошечной лачуге в Реддинге. У нее были тощая корова и несколько цыплят. Все доходы она получала от продажи молока и яиц соседям и едва сводила концы с концами. За несколько дней до нашего разговора полдюжины пьяных солдат зарезали ее корову прямо в коровнике, там же разделали ее и под покровом темноты отнесли говядину в лагерь.

— Знаю, — ответил я, — но нам нужен ром, а мы сможем заплатить за него, только если продадим коров.

Этот разговор состоялся в начале января. Мы решили подождать еще месяц. Говорили, что британцы в Нью-Йорке. Никто не знал, что это означает для нас, но ходили слухи, что повстанцы отправятся туда сражаться с ними.

Прошло еще несколько недель. Все хотели только одного — как-нибудь дотянуть до конца этой ужасной зимы. Почему-то всем казалось, что весной война должна закончиться. Даже Сэм так думал. В конце январе мы сидели с ним в пивной у камина.