Мой Балканский рубеж. Исповедь русского добровольца - [18]
Вот она, еще одна иллюстрация на тему войны и неограниченных человеческих ресурсов.
Действительно, ресурсы эти неограниченны. Убеждаться в этом приходится почти каждодневно. Тем не менее, вроде как машинально, суетливо и стыдливо уже не раз вспоминалось про собственный ещё лет пять назад приобретённый… радикулит. Вспомнилось, разумеется, в связи с ночевками на голой земле, в связи с лежками на привалах на снегу, в связи с вечно сырой нашей одеждой и обувью. И ведь, слава Богу, не согнуло, не скрючило.
Жутко даже представить, если бы такое все-таки случилось! В какую обузу превратился бы я тогда для своих товарищей!
Лучшая профилактика подобных, трижды нежелательных событий, – регулярное, каждодневное внушение себе, что ничего и близкого здесь с тобой случиться не может.
А еще, чаще надо вспоминать факты из истории нашей последней Отечественной войны, когда бойцы вплавь форсировали уже тронутые льдом реки, стоя по шею в опять же ледяной воде, наводили мосты, просто сутками не вылезали на маршах из обледенелых шинелей и гимнастерок. И никто из них не страдал от простуд, радикулитов и всяких там ОРЗ.
Впрочем, скорее всего, дело тут даже не в сокрытых, таящихся до своего времени резервах человеческого организма, а в задачах, которые этот человек решает. На святое дело Господь сил всегда даст! Очень хочется надеяться, что и мы в нынешней нашей ситуации имеем право на Божье покровительство.
Сегодня сербы в Боснии и Герцеговине противостоят не просто агрессивному режиму А. Изетбеговича. Против них ополчилась умело направленная Мировым правительством несметная сила мусульманского фундаментализма. Помощь извне мусульманам Боснии и Герцеговины уже не ограничивается долларовым дождем, оружием, снаряжением. Сюда стекаются отряды отменно натасканных в пекле Афганистана моджахедов из Турции, Ирана, Бахрейна, прочих мусульманских государств. В числе наемников на антисербском фронте появились и граждане Болгарии – выходцы из районов традиционного распространения ислама. Сербы считают, что ничего славянского в этих людях не осталось, ибо главное – не кровь, а вера.
Впрочем, в истреблении сербов на территории Боснии и Герцеговины участвует не только мусульманский мир. Щупальца Мирового правительства тянутся к сербскому горлу и через территории христианских государств, иные из которых еще вчера считались дружественными Югославии. Сотни диверсантов и головорезов тренируются в лагерях, расположенных на территории Австрии и Венгрии. В составе мусульманских военных формирований есть граждане США, Австралии, многих стран Европы. Почти половина оружия и боеприпасов, которыми убивают сербов, произведена в Германии, Италии, Канаде, даже Аргентине. Другая половина – оружие советское. Что-то попало на югославский фронт со складов на территории бывшей ГДР, широким жестом подаренных нашими властями правительству новой объединенной Германии. Что-то произведено в некогда братских странах Восточной Европы по нашей технологии. Знали бы тульские и уральские работяги и конструкторы, в чьи руки попадут со временем результаты их трудов! Вот она, изнанка «братства по оружию»!
Дважды за время горных хождений попадали под обстрел. На всю жизнь запомню эти гнусные звуки. Заунывный визг летящих пуль. Шуршащий свист приближающихся мин. Дико, но никто из нас до сего дня не знает, под чей огонь мы попадали. То ли мусульмане наугад обстреливали маршрут нашего движения. То ли сербы вслепую сыпали огнем в сторону воображаемого противника.
Лишь на третий день сербы поставили нас на довольствие: со специальными гонцами стали передавать хлеб, консервы, сало. Чем питались до этого? Ничем. Правда, нашей микрогруппе из пяти человек повезло. Неподалеку от места первой (холодной, т. е. без костра) ночевки шальной осколок убил серну. Сербы, оказавшиеся свидетелями этого «ЧП», освежевали тушку грациозного парнокопытного, разделили между собой парное мясо. Перепало кое-что и нам. Засветло (первые две ночи в темноте разводить костры было запрещено) пожарили на автоматных шомполах мясо. Поели. Без хлеба и соли. Уверен – каждый из нас запомнит этот шашлык на всю оставшуюся жизнь. Еще и детям-внукам расскажет.
Все восемь дней хождения по горам нами командовал Владимир К. Родом он откуда-то с Псковщины. В Югославию прибыл двумя неделями раньше нас. Выездные документы оформлял, кажется, в Питере. Владимир в недавнем прошлом офицер-подводник. Последняя деталь биографии в сочетании с незаурядным ростом и чрезвычайной худобой определили его кличку: Перископ. С командиром нам, похоже, повезло не очень. Владимир то ли в детстве недоиграл, то ли на флоте недокомандовал – его хлебом не корми, дай только нас построить, проинструктировать и куда-то послать: то наблюдать за соседним холмом, то прочесать ближайший склон, и т. д. и т. п. Своей боевой задачи Владимир не знает, да и знать не может. Толковых карт на руках ни у кого нет, вводные от высокого сербского командования редки и противоречивы, да и связь с этим командованием попросту отсутствует. Неопределенность положения начисто лишает Перископа душевного равновесия. Владимир часто нервничает. В общении с нами срывается на крик и грубость. Разумеется, мы отвечаем ему тем же. Наблюдая за Перископом, я начинаю подозревать, что с флота он ушел не по своей воле. Похоже, его списали после обследования у психиатра. Об этом напоминают его глаза: мутные, бегающие, с громадными белками, а главное – странное поведение: что-то среднее между манией преследования и манией величия. Впрочем, рассказывать о Перископе бесполезно. Его надо видеть. Длинный, какой-то негнущийся, состоящий, похоже, из сплошных шарниров, весь перепоясанный ремнями, в неизменном бронежилете – он заметно отличался от всех нас. Кстати, о бронежилетах. Перископ – единственный из нас обладатель подобной роскоши. Где, у кого и каким образом он его раздобыл – нам неведомо. Еще один пункт обещаний людей, которые нас сюда отправляли («вас оденут как надо, во все американское и эфэргэшное, бронежилеты получите…») завис в воздухе. Впрочем, что там бронежилет – касок и тех у нас нет. «Нема», – разводит по этому поводу руками каптер-серб Славко и делает страшные круглые глаза. Нам к этому слову не привыкать.
Борис Земцов в бытность зам. главного редактора «Независимой газеты» попал в скандальную историю, связанную с сокрытием фактов компромата, и был осужден за вымогательство и… хранение наркотиков. Автору предстояло провести 8 лет в зоне строгого режима. Однако в конце 2011-го, через 3 года после приговора, Б. Земцов вышел на свободу, – чтобы представить читателю уникальную книгу о современной зоне. Основу книги составил дневник, который автор вёл в неволе, и большую часть которого ему правдами и неправдами удалось переправить на волю.Автор предупреждает: никто ныне не застрахован от тюрьмы! А все потому, что в нынешней ситуации власть вынуждена будет выполнять свои обязательства перед народом и сажать олигархов, или, если она этого не сделает – придется сажать тех, кто будет требовать от власти исполнения своих обещаний.
Когда православных сербов стали убивать в Боснии, автор этой книги собрал немногочисленные вещи и поехал на войну — сражаться против тупой и агрессивной несправедливости. Не деньги его привлекали. Но обостренная потребность защитить своих единоверцев и братьев по крови. Так появился на свет этот боснийский дневник — пронзительная правда о той несправедливой войне, о геноциде против сербов, о борьбе славянского народа за свободу и независимость. И о том, как там, на чужбине, сражались и погибали русские добровольцы…
Русская и советская тюремная проза имеет давние традиции, идущие от таких литературных классиков, как Федор Достоевский («Записки из Мертвого дома»), Леонид Леонов («Вор»), Варлам Шаламов («Колымские рассказы») и заканчивая современными авторами, прошедшими путь от писателя до зека и обратно.Нам кажется, будто в эпоху повсеместного распространения гаджетов и триумфа креативного класса, образ человека в телогрейке с лагерной биркой на фоне вышек с часовыми безвозвратно ушел в прошлое. Каторга, зона, тюрьма — по-прежнему вечно российские темы.
Ад на земле — не под землею. Он существует по соседству с нами. И его красочное, подробное, со знанием дела описание дает один из самых легендарных писателей нашего времени — Борис Земцов. Человек незаурядной судьбы, словно призванный подтвердить истинность поговорки «от тюрьмы да от сумы не зарекайся». Борис Земцов был и сотрудником «Независимой газеты», и русским добровольцем на Балканской войне, и заключенным нынешнего режима. Сегодня он и заместитель главреда известнейшей патриотической газеты «Русский Вестник». Новая книга Бориса Земцова, которую вы держите в руках — это скрупулезный, честный и беспощадный анализ современных тюрьмы и зоны.
Эта книга уникальна уже тем, что создавалась за колючей проволокой, в современной зоне строгого режима. Ее части в виде дневниковых записей автору удалось переправить на волю. А все началось с того, что Борис Земцов в бытность зам. главного редактора «Независимой газеты» попал в скандальную историю, связанную с сокрытием фактов компромата, и был осужден за вымогательство и… хранение наркотиков. Суд приговорил журналиста к 8 годам строгого режима. Однако в конце 2011-го, через 3 года после приговора, Земцов вышел на свободу — чтобы представить читателю интереснейшую книгу о нравах и характерах современных «сидельцев». Интеллигент на зоне — основная тема известного журналиста Бориса Земцова.
Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.