Мотылек - [14]

   Джаральд обхватил меня за плечи и отстранил. Удивлённо раскрыв глаза, поглядела на него в растерянности.

   — Вспомнил о твоём запрете, Рози.

   Я всё ещё не понимала, о чём он говорит, пока под взглядом насмешливых синих глаз в голове не всплыла сцена в музыкальном салоне. Краска бросилась в лицо, у меня запылали уши, шея и даже руки.

   — А, может быть, ты передумала? — добавил отчим, лёгким ласкающим движением убирая волосы с шеи назад.

   Я едва заметно отрицательно качнула головой, а граф усмехнулся и повернулся к коню.

   — Тогда поехали домой.

   Он вскочил в седло и тронул поводья, а я в бессильной ярости смотрела ему вослед. Тело сотрясала мелкая дрожь, по венам прокатывался огонь и в горле пересохло. Мне отчаянно хотелось пить, а ещё больше хотелось дать графу пощёчину.

ГЛАВА 3. Наказание

   — Розалинда!

   Я поспешно вскочила со скамейки в саду, бросила недочитанную книгу и побежала на голос мачехи.

   — Где ты пропадаешь? — Катрин раздражённо смерила меня взглядом. — Такое ощущение, что это моё торжество, и я просто обязана обо всём позаботиться. Иди сюда!

   Мачеха ухватила меня за руку и потащила вперёд, к лужайке.

   — Вот здесь соорудят лабиринт, вскоре подвезут кусты.

   Я посмотрела на множество разбросанных повсюду невысоких белых колонн и выкопанные в земле глубокие ямы. В одной из них раздавалось какое-то копошение, а наверх летели комья.

   — Рик, фу! — прикрикнула мачеха. — Отвратительная собака. Сейчас перемажется, а потом в дом пойдёт. Немедленно прикажу слугам вымыть его.

   — Наверное, он им не дастся. Может и укусить.

   — Тоже верно. Да и слуги к нему на метр не подойдут. Тогда ты его вымоешь.

   — Я?

   — Тебя он к себе подпускает. Я видела, как он радостно скакал вокруг тебя вчера вечером, так что этот вопрос не обсуждается.

   — А может граф сам...

   — Розалинда, ты представляешь, чтобы граф мыл свою собаку?

   Я в растерянности покачала головой, а мачеха только кивнула.

   — Вот и не говори глупостей. По поводу торжества: я составила список гостей, тебе осталось внести в него своих знакомых и друзей, кого желаешь видеть на празднике, а также разослать им приглашения. И ещё, Розалинда, тебе исполняется семнадцать, время подумать о замужестве. Приглашай на праздник не только своих подружек по пансиону, но и подходящих молодых людей. Я со своей стороны уже выбрала нескольких кандидатов, ты познакомишься с ними на вечере.

   Я только кивнула, понимая, что спорить с мачехой бесполезно.

   — Ещё я пригласила кузена твоего отца. По-моему, он завидная партия.

   — Барона? — я не сдержала гримасу отвращения, — но он старый и такой мерзкий.

   — Прекрати, Розалинда! Барон — видный жених, и он тебе подходит как никто другой. Он наследник поместья и титула, так что, будь добра, веди себя с ним соответственно. А насчёт его возраста, так он не настолько стар, дорогая. Меня выдали замуж в пятнадцать за дремучего старика, который отдал богу душу лишь спустя восемь лет. Потом только я вышла за твоего отца, сделав выбор самостоятельно. Юные особы не выбирают себе пару. А тебе грозит остаться старой девой, особенно учитывая, что твоё приданое не так уж и велико. И разве ты не хочешь, чтобы владения семьи и дом, в котором выросла, перешли твоим детям?

   Я решила, что лучше всего будет промолчать, не вступая с мачехой в спор. Иначе Катрин начнёт читать одну из тех длинных утомительных проповедей, которые вызывали у меня головную боль.

   — Надеюсь, ты понимаешь, что я стараюсь для твоего же блага, —закончила тираду Катрин. — А сейчас ступай, помой Рика, после займёшься письмами.

   Обречённо отвернувшись от мачехи, я ушла в дом, чтобы переодеться в простое платье, которое пес непременно испачкает.

   Удивительно, что после происшествия в салоне, доберман, кажется, действительно меня признал. А может всё дело было в объятиях его хозяина, и если бы Джаральд вёл себя со мной грубо или ещё как-то проявил антипатию, то и пёс бы относился не лучше, чем к остальным. Стоит признать, что добермана я по-прежнему побаивалась, но ослушаться мачеху не посмела.

   Переодевшись, я вышла на лужайку. Слуги уже принесли ведро чистой воды и губку. Я приблизилась к яме, в которой рылся довольный пёс, и позвала:

   — Рик.

   Псина подняла чумазую морду, коротко тявкнула, и в один прыжок очутилась на краю ямы. Я невольно отшатнулась в сторону, но, взяв себя в руки, поманила собаку.

   — Рик, хороший пёсик, пойдём, я тебя вымою. Ты такой грязный.

   Словно прислушиваясь к тому, что я говорю, доберман склонил голову набок, а потом послушно приблизился на несколько шагов. Осторожно протянув руку с губкой, я замерла, следя за его реакцией, но пёс стоял неподвижно, словно статуя. Осмелев, я провела губкой по его боку, вновь отклонилась, но Рик не шелохнулся. Тогда я подступила ближе уже гораздо уверенней и стала тереть бока животного с меньшей осторожностью.

   Я периодически погружала губку в воду и вновь протирала блестящую чёрную шерсть. Вокруг нас на земле уже образовались маленькие лужицы грязи, зато собака стала почти чистой. Когда я наклонилась к ведру в очередной раз, радуясь, что почти закончила с мытьём, послышался негромкий свист. В тот же миг Рик вдруг метнулся ко мне и опрокинул на спину, встав передними лапами на грудь. Я замерла от страха, не смея шелохнуться, а над головой раздался тихий смех. Тот самый, из-за которого мурашки удовольствия пробегали по телу, даже когда я дико злилась, прямо как сейчас.