Мост - [13]

Если бы лейтенант мог представить себе, что вызвало в штабе армии его короткое донесение о передвижении танков на юг от озера Черного, он отменил бы короткие передышки, которые изредка разрешал ребятам, бежал бы сам и заставил бы всех бежать до полного изнеможения. Ведь если и по пурянской дороге прошли боевые машины, значит, гитлеровцы перебрасывают на свой правый фланг танки фон Зальца, а это ставило под удар танковый корпус генерала Рубцова, передовые части которого смяли заслоны гитлеровцев и, развивая успех, продвигались к южному шоссе.

Командующий армией ежечасно требовал сведений о движении корпуса Рубцова. Несколько раз говорил с генералом Лебединским — его танковая дивизия только начала передислокацию, и командующему казалось, что Лебединский медлит. Просил и требовал: быстрее, быстрее…

В четыре утра командующий позвонил начальнику разведотдела: неужели нет сведений из вражеского тыла? И кого туда забросили — что–то у вас, полковник, неладно… Да, он и сам знает, что ребята сделали почти невозможное — подорвали мост, но это все в прошлом, а сейчас?..

Уже рассветало, когда разведчики достигли наконец села Трубничи, за которым проходила проселочная дорога на Пуряны.

Прошли почти все село и вышли к пурянской дороге, разреза́вшей Трубничи на две неравные части: за проселком еще несколько домов, а дальше поля́, над которыми клубятся клочья тумана. Затем — снова лес и снова поля — большой лес, начинающийся от Черного озера, уже остался позади, впереди могли попадаться лишь перелески.

Увидев наконец пурянскую дорогу, Дорош инстинктивно замедлил шаг. Метрах в ста от него стоял танк, рядом приткнулись два автомобиля, и бригада ремонтников возилась возле боевой машины.

Танк на пурянском проселке! Значит… Но ведь это, может быть, случайная машина.

Они обошли ремонтников и вышли на проселок. Не останавливаясь, пересекли его. Дорога представляла собой полосу жидкой грязи, ноги вязли в ней чуть ли не до колен. Едва разведчики успели перебрести через дорогу, как по ней прополз бензовоз, за которым бронетранспортер тащил на буксире машину, покрытую брезентом, — очевидно, со снарядами.

Разведчики остановились за развилкой возле группы солдат, выносивших со двора и нагружавших на фуру, запряженную парой битюгов, мешки с хлебом — от них шел вкусный запах, напоминавший о завтраке.

Лейтенант выломал из забора палку и начал очищать сапоги.

— Черт, — посмотрел он на совсем еще молоденького ефрейтора, как бы вызывая на разговор, — грязища такая, что утонуть можно!

Тот ответил почтительно, довольный, что имеет возможность поболтать с офицером.

— Да, господин обер–лейтенант, от дороги ничего не осталось, и я не уверен, что даже такие звери, — кивнул он на лошадей, — вытянут подводу.

— Танки… — кивнул Дорош. — Когда проходят танки…

— А то как же, — будто обрадовался ефрейтор, — если уж столько танков!..

Дорошу больше ничего не было нужно от него. Задумчиво посмотрел на фуру и спросил, словно от нечего делать:

— Куда везете хлеб?

Ефрейтор кивнул налево:

— Наша часть стоит недалеко, в четырех километрах по проселку.

— Нам по дороге… — сказал Дорош. Подумал: может быть, неплохо — четверо солдат сопровождают фуру с грузом, на которой едет офицер.

Ефрейтор угодливо предложил:

— Я могу подвезти господина обер–лейтенанта.

— Спасибо, ефрейтор. — Дорош вынул пачку сигарет: — Курите!

— С удовольствием.

Дорошу было немного неудобно: сам сидел на фуре и курил, в то время как остальные разведчики плелись позади. Они сделали сегодня километров на семь больше, чем он, да еще в мокрой одежде. Но показалось бы подозрительным, если бы немецкий офицер уступил место солдату. Знал, что ребята правильно понимают его, но все же, когда фура, проехав километра три, достигла перелеска, облегченно вздохнул и поблагодарил ефрейтора.

— Нам туда, — кивнул на поле, за которым виднелось несколько домов, и, переждав немного, повернул в противоположную сторону, к лесу.

Они передали свое третье донесение около шести утра, когда уже совсем рассвело.

Ребята падали от усталости, да и Дорош, которому удалось немножко передохнуть, чувствовал, как ноги наливаются свинцом. Сперва думали отыскать какой–нибудь поросший кустарником овраг и отдохнуть там, но набрели на копенку сена и полуразвалившийся шалаш рядом с ней: видно, лесник накосил в прошлом году, но что–то случилось — так и не вывез.

Разведчики набросали сена в шалаш, и Дорош приказал всем спать, а сам первым остался на страже.

Попеременно сменяясь, они проспали до трех часов дня. Пообедали консервами и двинулись дальше на запад.

Разведчики теперь не спешили так, как ночью: шли осторожно, останавливаясь перед полянами и прислушиваясь. Когда достигли опушки, посоветовались и решили идти вдоль леса, взбегавшего здесь на пригорок и пересекавшего неширокой полосой засеянные поля.

Их решение оказалось правильным — перед ними поле по крайней мере на полкилометра (дальше его застилал туман), сами оставались невидимыми.

Пройдя километра три, разведчики заметили вдруг, как закружилось впереди воронье, застрекотали сороки. Скатились на дно буерака и притаились в густых кустах.