Мост на реке Бенхай - [62]

Огромны усилия вьетнамского народа в эти дни войны. И я понимаю теперь, почему сейчас так особенно близки здешним читателям и краснодонцы, и Павка Корчагин. Глядя на портрет Нгуен Ван Чоя, я часто вспоминаю известные строки великого Маяковского:

Смерть,

косу положи!

Приговор лжив[25].

Тысячи новых добровольных бойцов встают на место тех, что пали. А павшие остаются юными!

Поездка в Хонгай

Три года назад, когда я была здесь в последний раз, над заливом Халонг голубело спокойное небо. Ничто не омрачало нашей прогулки, и мы любовались разбросанными по заливу скалами.

Но между летом 1962 года и весной 1965 года — огромная разница: теперь на залив Халонг легла тень войны. Прошлогодние мелкие провокации американской военщины переросли уже в прямую агрессию США против Севера, и война докатилась до Хонгая. Я гляжу на этот великолепный, внешне не изменившийся пейзаж, и мне трудно поверить, что именно здесь 5 сентября прошлого года, то есть в самую жаркую пору тропического лета, разыгрался первый акт нынешней военной трагедии. Той самой трагедии, за ходом которой с гневом, болью и тревогой следит весь мир.

— Вы спрашиваете: ожидал ли кто-нибудь такого развития событий? — повторяет мой вопрос Ви Тхи А1ен, одна из телефонисток, отважно, с необычайным присутствием духа в продолжение всего длительного воздушного налета американцев обслуживающая центральный телефонный узел, обеспечивая бесперебойную связь штаба обороны с постами. — Что вы! Конечно нет! Разве мы угрожали кому-нибудь, тем более Америке?!

Прошло уже полгода со дня первой тревоги в Хонгае, но воздушные налеты не прекращаются. Наоборот: американцы стали теперь бомбить и обстреливать не только Хонгай, но и многие другие города и селения Демократической Республики Вьетнам. И не только днем, но и ночью…

…С моря дует прохладный ветерок. Но улицы Хонгая, отгороженные от берега цепью холмов, пахнут углем и пылью. Жарко… На воде легко колышутся рыбачьи лодки с выгоревшими коричневыми, веерообразными парусами. Я сравниваю их с крылышками мотылька, а мои вьетнамские товарищи более прозаично — с… ушами летучих мышей.

Скрежет угольных комбайнов и скрип кранов резко контрастируют со спокойствием морского пейзажа. Мы находимся на открытых разработках Деонай и Кайфа.

— Скоро мы закончим механизацию всех работ. Скажу прямо — очень помогли машины, доставленные из Советского Союза и других социалистических стран! — говорит сопровождающий меня представитель дирекции Нгуен Тыу Тху.

В огромном и глубоком, как пропасть, карьере отчетливо видны черные жилы угольных пластов. Внизу снуют юркие и маленькие транспортные вагонетки. По краям разработок, на самом верху, тянутся бесконечные сети кабелей и проводов силовой линии.

Казалось бы, все как прежде… Но стоит бросить взгляд на щит, мимо которого мы сейчас проходим, как сразу же видишь: плакаты на нем призывают не только к труду, но прежде всего к обороне, к защите от наглого врага. Достаточно посмотреть и на рабочего, когда он спешит на смену: в руках у него обушок, а за плечами— винтовка. Это значит — война близко, рядом. Несколько дней назад опять звучали сирены воздушной тревоги, опять были атаки с воздуха. Особенно яростно американские пираты бомбят маленький островок Батьлонгви, расположенный неподалеку от Хайфона.

— Как в военных условиях работают горняки? — спрашиваю у Нгуен Тыу Тху.

— Стараемся увеличить добычу угля. Сделали все, что можно, для защиты людей и, конечно, машин, — отвечает Нгуен Тыу Тху. — Работаем на открытом пространстве, поэтому наши посты самообороны выдвинуты далеко в горы, чтобы успеть вовремя предупредить об опасности и дать нам возможность подготовиться к отпору воздушным бандитам. Три раза в неделю все мы проходим военную подготовку. В прошлом году мы очень дружно провели трудовую вахту в честь десятилетия победы под Дьенбьенфу. Сейчас опять развернуто соревнование, но под другим лозунгом: «Для Юга». Первые результаты?.. Неплохие. В январе 1965 года мы дали сверх плана 4 тысячи тонн угля. В дни праздника Тет президент Хо Ши Мин поздравил нас с этой победой.

В течение последних десяти лет хонгайские угольщики в восемь раз увеличили добычу антрацита по сравнению с 1955 годом. Любопытно, что самые высокие показатели, когда тут хозяйничали французские колонизаторы (людей тогда заставляли работать десять-двенадцать часов в сутки, да еще по завышенным нормам), были в два раза ниже среднего уровня добычи в данный период.

Беседую с бригадиром Ба Лыу Шон. Невысокий, худощавый, лицо прямо-таки юношеское. Никак не скажешь, что ему двадцать семь лет. Передовик труда.

— Давно ли здесь? На карьер Деонай пришел в кон це 1956 года. Хотя я родом из близкого селения, но горного дела совсем не знал — жил в крестьянской семье, а шахту видел только издалека… До того как начал работать в Камфа, был батраком, потом грузчиком, а когда пришел на карьер, — подсобным рабочим…

Как и многие другие, Ба Лыу Шон постепенно проникал в тайны горного производства, изучал машины. Не каждый горняк был тогда склонен делиться с новичком хотя бы частью собственного опыта. Но время шло, и люди постепенно привыкли к новому — изменения произошли не только в методах и стиле работы, но и в характере, в психологии людей. Социалистическое отношение к труду, коллективизм, дружба разрушили давние отношения. В коллективе все было по-иному, все благоприятно воздействовало на умы шахтеров. Прежний новичок стал теперь бригадиром, руководит группой из шести человек. И хотя Ба Лыу давно уже считается квалифицированным горняком, хотя учит других — продолжает учиться и сам.