Мост мертвеца - [48]

– О, Джейк… – пробормотала она, неловко удерживая поднос одной рукой, а другой гладя меня по лицу.

– Келли, у меня нет времени, чтобы объяснять тебе, что происходит, – сказал я. – Ты должна мне поверить: это очень важно.

– Те два убийства, о которых все говорят? – спросила Келли, непроизвольно поежившись.

Я кивнул.

– Ты со вчерашнего вечера не видела Бена Массенгейла? – спросил я.

– Он был здесь, – ответила Келли. – Долго-долго говорил с кем-то за стойкой. Наверное, этот тип отвез его домой.

– Какой он был из себя?

Келли задумалась, поджав губы, затем сказала:

– Господи… Джейк, тут столько всего случилось, я не помню.

– Если этот тип появится здесь снова, пожалуйста, позвони диспетчеру службы безопасности колледжа, пусть тот свяжется со мной по рации. А я сейчас отправляюсь к Бену домой.

– Джейк! – окликнула меня Келли.

Я обернулся.

– Милый, будь осторожен! – улыбнулась она, однако на лице у нее была тревога.

Вспомнив о том, что увидел на улице, я сказал:

– Келли, мне кажется, это здание сдвинулось с фундамента. Чак пьян и ему ни до чего нет дела, но это может быть опасно. Позвони от моего имени в чрезвычайную службу Гротона, попроси срочно прислать сюда специалиста по строительной безопасности. Обязательно упомяни о том, что речь идет о чрезвычайной ситуации.

– Не беспокойся, Джейк. Я обо всем позабочусь, – сказала Келли, подставляя губы для быстрого поцелуя на прощание.

На улице ветер усилился еще больше. Я сел в машину и начал спускаться с Кампус-Хилл, и свет моих фар буквально застрял в налетевшем дождевом заряде.

Улицы внизу были покрыты слоем воды глубиной не меньше фута. На всех перекрестках застыли брошенные заглохшие машины. Добравшись до центральной площади, я свернул на Сенека-стрит и проехал три квартала до дома, в котором жил Бен.

Этот район застроен пришедшими в упадок домами Викторианской эпохи, переоборудованными в нелегальное жилье для рабочих-мигрантов. Электричество на улице вырубило, и дом Бена был погружен в темноту. Достав фонарик, я прошел по затопленной лужайке и поднялся на просевшее от времени крыльцо.

Выцветшая табличка на одном из почтовых ящиков на стене гласила: «Б. Массенгейл: 3В».

Входная дверь в дом была распахнута настежь. Занесенный ветром внутрь дождь уже намочил вестибюль. Закрыв за собой дверь, я почувствовал в воздухе кислый запах сырой штукатурки.

Потолок в вестибюле протекал в нескольких местах, струи воды ритмично стучали по паркетному полу. Направив луч света перед собой, я стал подниматься в квартиру Бена.

Слушая скрипы и стон прогнившей лестницы, я ощутил тревожную дрожь. Чтобы производить как можно меньше шума, я старался ступать на самый край ступеней. Поднявшись на третий этаж, прошел по коридору к двери квартиры Бена. Собрался было позвонить, но передумал. Хотя трудно было представить Бена убийцей, такая возможность существовала. И он мог быть в квартире не один.

Дверь была из прессованной древесно-волокнистой плиты. Удерживая фонарик левой рукой, я правой достал из кобуры пистолет и, выждав секунд пять, ногой выбил дверь, выломав запор в косяке.

Первым помещением в квартире была кухня. Стол рядом с мойкой был завален коробками из-под пиццы и пустыми бутылками. Пройдя через кухню, я очутился в узком коридоре. Открытая дверь слева привела меня в гостиную, выходящую окном на улицу. У окна стояли кожаное кресло и маленький журнальный столик, также заставленный пустыми бутылками из-под бурбона.

Дверь справа была закрыта. Повернув ручку, я медленно толкнул ее. Окна были зашторены, и в комнате царил кромешный мрак. Скользнув взглядом по косяку, я посветил фонариком внутрь.

По всему полу была раскидана грязная одежда. Луч света выхватил кровать. Бен лежал на боку, отвернувшись лицом к стене. Я медленно приблизился к нему. Он не шевелился.

Остановившись у кровати, я увидел размеренное поднимание и опускание груди. Зловоние в комнате было ужасным, как в медвежьей берлоге после долгой зимы. Причем медведь этот был большим любителем дешевого виски.

Пройдя к ванной, я посветил внутрь. Помимо старого халата, какие выдают в армии, там ничего не было. К зеркалу над раковиной была приклеена скотчем фотография покойной жены Бена Карин, сделанная примерно тогда, когда я учился в Сент-Эндрюс. Карин смотрела с нее, очаровательная, словно Джулия Робертс.

Я вспомнил, как Карин с Беном по воскресеньям во дворе своего домика недалеко от студенческого городка жарили барбекю для слушателей курсов подготовки офицеров резерва. Мы тогда считали Бена самым счастливым человеком на земле. Теперь не было уже ни Карин, ни дома – последний снесли, чтобы освободить место для возведения нового учебного корпуса.

Убрав пистолет в кобуру, я раздвинул массивные шторы, закрывавшие окна. В тусклом утреннем полумраке разглядел еще одну пустую бутылку из-под виски, валяющуюся рядом с вытянутой рукой Бена. Увидев этикетку «Сиграмс», я подумал, не этот ли виски выпил Уитли, перед тем как упасть с моста.

– Бен! – окликнул я, тряся его за плечо.

Разразившись приступом туберкулезного кашля, тот перевернулся лицом в противоположную сторону.