Мост к людям - [68]
Именно здесь я получил от Эренбурга в подарок первую трубку. Илья Григорьевич, как известно, был убежденным приверженцем такого способа курения табака, он решил и меня обратить в свою веру. С тех пор каждое мое посещение дома Эренбургов завершалось дарением трубки, и в конце концов у меня их собралось, пожалуй, не меньше, чем осталось у него. Как жаль, что, частично прокуренные насквозь, а частично растасканные молодым поколением обитателей моего дома, некоторые из них исчезли…
В Киеве, в Союзе писателей, мы решили как следует воспользоваться приездом Ильи Григорьевича. Были объявлены большие вечера в Опере, филармонии, в двух или трех рабочих клубах, а также встреча с писателями в помещении Союза. Билеты в Оперный театр и филармонию были распроданы в один день, остальные вечера, кроме бесплатной встречи с литераторами, закупили у нашего бюро пропаганды предприятия.
Вечер в филармонии начался со скандала. Зал был битком набит, все, кому надлежало, заняли места в президиуме, и я в качестве председателя готов был объявить вечер открытым, когда поднялся какой-то молодой человек и громко спросил, обращаясь к Эренбургу:
— Скажите, Илья Григорьевич, а почему с нас дерут столько денег за билеты на ваше выступление?
В зале поднялся ропот — трудно было понять, ропот неудовольствия или согласия с оратором.
Эренбург вышел на просцениум побледневший.
— Сколько же стоит билет? — спросил он в наступившей вдруг тишине.
— Три рубля, — ответил молодой человек, затеявший эту сцену. — А я, например, студент, живу на стипендию, и денег у меня не густо.
— Администратор здесь? — спросил Илья Григорьевич довольно строго.
В проходе появился администратор филармонии. Вид у него был растерянный.
— Так вот, — сказал Эренбург. — Я выступать не стану, если администрация сейчас же не объявит, что после вечера касса возвратит половину стоимости билетов всем зрителям. — И решительно ушел со сцены.
В зале наступила гробовая тишина. Категорический тон, с которым Илья Григорьевич сделал свое заявление, как видно, не оставлял никаких сомнений ни у несчастного администратора, ни у публики. Всем было ясно, что, хотя вернуть деньги из кассы за проданные билеты уже не так-то просто, Эренбург от своего ультиматума не отступит. Раздались робкие голоса, нерешительно призывавшие к примирению. Но Эренбург не появлялся.
После довольно долгого и томительного ожидания на сцене появился директор филармонии.
— Мы приносим свои извинения Илье Григорьевичу и всем присутствующим, — вынужден был он сказать. — Просим всех после окончания вечера получить в кассе половину стоимости каждого билета.
Грянули аплодисменты и вечер начался.
Не знаю, был ли у Ильи Григорьевича заранее подготовленный план выступления, но если таковой и существовал, то теперь он претерпел кардинальные изменения. Писатель начал свою речь именно с этой сцены. Он говорил о цене слова писателя, о его значении и роли в жизни общества, довольно язвительно упомянув и о тех, кто пытается извлечь из него материальные выгоды. Слова Ленина о том, что зарабатывать на искусстве грешно и преступно, подтверждали его мысли.
Далее Эренбург прочел отрывок из недавно вышедшей из печати «Бури» и начал отвечать на многочисленные записки. Они были весьма пестры и касались многих сторон политики, эстетики и простой житейской повседневности, осложненной трудностями, вызванными еще совсем недавно отгремевшей войной. Явственно ощущалась откровенная доброжелательность слушателей, веривших каждому слову писателя и желавших получить ответ на волнующий вопрос именно от него. Помнится, был задан лишь один каверзный вопрос относительно проблем, возникающих у писателя, работающего в литературе не «своей» национальности, но и на него Эренбург ответил спокойно: посоветовал, думая о корнях дерева, беспокоиться больше о том, какие оно дает плоды.
Все, кто хоть однажды слушал выступления Эренбурга с трибуны, знают, как ясно умел он мыслить публично и как четко и кратко формулировал свои мысли при всех. Он не был ни трибуном, ни присяжным оратором, говорил, не повышая голоса даже тогда, когда, казалось, был рассержен и мог бы выйти из себя. При любых обстоятельствах речь его была умна и неожиданна, а высказывания, порой парадоксальные, звучали афористично и уважительно. Это производило впечатление не простой благовоспитанности, а глубокой и органической интеллигентности, которая была одной из его важнейших личных черт. И все-таки, даже учитывая его огромную популярность, удивительную эрудированность и интеллигентность, трудно было понять, как удается ему столь безраздельно овладевать вниманием аудитории и вызывать ее, абсолютное доверие.
Позже я, как мне кажется, получил этому косвенное объяснение. Как-то в Москве в крохотном кабинете Эренбурга, удобно усевшись — он в своем глубоком кресле, а я на тахте, — я спросил Илью Григорьевича о его ближайших планах. Вообще-то он не любил говорить о себе — то ли из скромности, то ли из скрытности, то ли из суеверной боязни загадывать наперед. Он и теперь прямо на вопрос не ответил, а неопределенно сказал:
Книга к. т. н. Евгения Миронова «Чернобыль: необъявленная война» — документально-художественное исследование трагических событий 20-летней давности. В этой книге автор рассматривает все основные этапы, связанные с чернобыльской катастрофой: причины аварии, события первых двадцати дней с момента взрыва, строительство «саркофага», над разрушенным четвертым блоком, судьбу Припяти, проблемы дезактивации и захоронения радиоактивных отходов, роль армии на Чернобыльской войне и ликвидаторов, работавших в тридцатикилометровой зоне. Автор, активный участник описываемых событий, рассуждает о приоритетах, выбранных в качестве основных при проведении работ по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС.
Предлагаемые воспоминания – документ, в подробностях восстанавливающий жизнь и быт семьи в Скопине и Скопинском уезде Рязанской губернии в XIX – начале XX в. Автор Дмитрий Иванович Журавлев (1901–1979), физик, профессор института землеустройства, принадлежал к старинному роду рязанского духовенства. На страницах книги среди близких автору людей упоминаются его племянница Анна Ивановна Журавлева, историк русской литературы XIX в., профессор Московского университета, и ее муж, выдающийся поэт Всеволод Николаевич Некрасов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга посвящена видному государственному деятелю трех царствований: Александра I, Николая I и Александра II — Дмитрию Николаевичу Блудову (1785–1864). В ней рассмотрен наименее известный период его службы — дипломатический, который пришелся на эпоху наполеоновских войн с Россией; показано значение, которое придавал Александр I русскому языку в дипломатических документах, и выполнение Блудовым поручений, данных ему императором. В истории внешних отношений России Блудов оставил свой след. Один из «архивных юношей», представитель «золотой» московской молодежи 1800-х гг., дипломат и арзамасец Блудов, пройдя школу дипломатической службы, пришел к убеждению в необходимости реформирования системы национального образования России как основного средства развития страны.
«Весна и осень здесь короткие» – это фраза из воспоминаний участника польского освободительного восстания 1863 года, сосланного в сибирскую деревню Тунка (Тункинская долина, ныне Бурятия). Книга повествует о трагической истории католических священников, которые за участие в восстании были сосланы царским режимом в Восточную Сибирь, а после 1866 года собраны в этом селе, где жили под надзором казачьего полка. Всего их оказалось там 156 человек: некоторые умерли в Тунке и в Иркутске, около 50 вернулись в Польшу, остальные осели в европейской части России.
Виктор Гюго — имя одновременно знакомое и незнакомое для русского читателя. Автор бестселлеров, известных во всём мире, по которым ставятся популярные мюзиклы и снимаются кинофильмы, и стихов, которые знают только во Франции. Классик мировой литературы, один из самых ярких деятелей XIX столетия, Гюго прожил долгую жизнь, насыщенную невероятными превращениями. Из любимца королевского двора он становился политическим преступником и изгнанником. Из завзятого парижанина — жителем маленького островка. Его биография сама по себе — сюжет для увлекательного романа.