Мост - [64]

— Черноволосые рано седеют. Да и старше я тебя. Ты еще молодой, такой же кудлатый да кудрявый, каким и был. Только лоб вот как будто стал выше и шире. Блюхер остановил пока движение Дутова на Самару, но… — перешел к делу Авандеев. — Я ведь приехал к тебе за подкреплением. А вам тут, вижу, самим требуется помощь.

— Да… — Куйбышев заходил по комнате. — Вчера на восток направляли мы отряды, а нынче… Тучи идут с запада. Большая сила, что мы можем ей противопоставить? Полторы тысячи коммунистов? Они дерутся храбро, но еще неумело. А у части коммунистов и рабочих — благодушие, надежда на авось. Авось, мол, договоримся с чехами о нейтралитете.

— Не для этого их подняли!

— Да, Степаныч. Ты верно понимаешь события. Хочу тебе вот что сказать. Если нам придется оставить Самару, отряд Блюхера окажется в огненном кольце. Шарпантье, старый, многоопытный и лояльный к нам генерал, — я сейчас с ним советовался, — говорит: надо оставить Самару без боя, отступить к Уфе и встретить там врага на укрепленных позициях.

— А где они, укрепленные позиции? — спросил Авандеев. — И когда их строить? Нет, на это и вы не пойдете, и мы не можем бросить осажденный Оренбург. Если чехи, взяв Самару, не двинутся в сторону от сибирской магистрали, мы еще сумеем отогнать Дутова от Оренбурга. Ну а если… Тогда я останусь в лесных районах нашего, вернее, вашего уезда и буду готовить подкрепление для Блюхера из сельских коммунистов, деревенской бедноты и сознательных фронтовиков. Мне там каждое село знакомо.

— На том и порешим, Тимофей Степаныч.

Воробьев забарабанил в дверь снаружи:

— Валериан Владимирович, у телефона товарищ Подвойский!

— Вот и хорошо, — Куйбышев открыл дверь и обернулся к Авандееву: — Я ему скажу про тебя. Не прощаюсь, через пять минут продолжим разговор.

— Видно, сегодня день встреч и разлук, — сказал час спустя Авандеев. — Пошли, Семен Тимофеич. А к товарищу Подвойскому я зайду сам. Может быть, и Захара там встретим, на вокзале.

— Навряд ли, — Воробьев покачал головой. — Их послали на охрану железнодорожного моста.

…Самара пала, белочехи хлынули на восток по Самаро-Златоустовской и по Ташкентской дорогам. Отряд Блюхера, пытаясь преградить путь чешским войскам, повернул к Самаре, отбил у мятежников родной для Авандеева уездный городок. Но белочешское командование бросило туда новые полки. Некоторые сподвижники Блюхера советовали ему двигаться к югу, там действовал отряд Чапаева. Командир не мог последовать этому совету: нуждался в помощи осажденный войсками Дутова Оренбург. Оттуда надо было вывести все революционные силы и, встретившись с отрядом красных казаков Ивана Каширина, пробиваться к северу на соединение с частями Красной Армии…

Отряд Блюхера повернул на восток, Авандеев остался в занятом белыми городе. С Куйбышевым ему вновь встретиться не удалось, но он побывал у Подвойского, получил полномочия и указания.

Перед подпольным укомом, который возглавил Авандеев, была поставлена задача: временно укрыть коммунистов и активных сторонников Советской власти в надежных местах, создавать партизанские отряды и направлять их не на восток, как ранее полагал Авандеев, а на юг, к частям Красной Армии, удерживающим левобережье Волги. Нужно было завязать связи с самарским подпольем, а через него или самостоятельно — с губревкомом или штабом армии. Авандеев хорошо знал город и весь уезд, а его самого не узнавали. На подпольном заседании укома-ревкома было решено: бывший секретарь укома Ильин перебирается в сосновый бор и руководит подпольной жизнью западной половины уезда. Авандеев берет на себя кроме общего руководства восточную лесостепную часть.

…И угораздило же Румаша попасть в небольшой полубашкирский городок на берегу реки, которую башкиры называют Акиделем, чуваши — Шурадылом, а русские — рекой Белой. Забрался и застрял тут. Прошло и пятнадцать недель, и семнадцать после масленицы.

Чулзирма, Сухоречка, Оля… как давно все это было! Да и было ли? Может, пригрезилось, когда он дремал в седле во время далеких походов? О, нет! Оля не сон. Вот ее письма, хранятся у самого сердца.

И надо же было всему этому случится! К весне умер от чахотки председатель Совнаркома Шепелев. Он рекомендовал в партию Романа Тайманова, обучил шоферскому делу. Председателем Совнаркома стал заместитель Шепелева Поповский, из эсеров. Румаш не захотел служить эсеру, попросился в конный отряд Арбузова. Поповский не стал его задерживать. Он любил ездить в коляске. Гнуть все дела Совнаркома и уезда на свой лад Поповский сначала не решался, побаивался коммунистов — Кокина и Дукельского. Отозвали их из Стерлибаша. Товарищ Козин уехал в Самару, а товарищ Дукельский — прямо в Москву. Через неделю после их отъезда белочехи заняли Уфу. Командира отряда Арбузова разжаловали в рядовые, обвинили в излишних жестокостях за расстрел руководителей золоторевского офицеро-кулацкого восстания… Нового командира не назначили. Спросил Румаш товарища Арбузова, кто же командир, тот усмехнулся в ответ:

— Каждый сам себе командир. А главковерх у нас Поповский.

Коммунисты, помня наказ товарища Козина, настаивали на эвакуации. Даже упорные слухи о зверствах белочехов в Самаре и Уфе не обеспокоили Поповского и его приспешников.