Мост - [104]

— Правильно! — крикнул Шатра Микки.

Крикнул вроде один, но отозвалось громкое эхо. Вместе с Микки гневно кричали и другие. Микки поднял склоненную было голову — вокруг собралось больше сотни людей. И еще подбегали. Печальная весть разбудила спящих.

Авандеев не хотел сзывать всех, партизаны собрались сами.

— Правильно! — гремели партизаны.

— Врагов надо уничтожать!

— Смерть гадам!

— Горячий привет товарищу Ленину!

— Пусть всегда будет здоровым, пусть живет долгие годы товарищ Ленин!

Неожиданно для ревкома в таборе возник митинг — вместе горестный и торжественный, гневный и светлый. О том, как поступить с заложниками, Осокин хотел спросить у народа, а получилось так, что об этом спросил Авандеев.

— Ленин родился в Симбирске, на Волге, учился в Казани, начал революционную деятельность в Самаре. Отсюда взмыл в небо волжский орел… Ленин для всех трудящихся мира — самый близкий человек. Для нас, волжан, он кажется еще более близким. Уважаемый читатель! Если ты уже старый человек, то хорошо помнишь те горестные дни. Если ты еще молод, то ты читал об этом, знаешь от ветеранов революции.

Для партии, для трудового народа две недели болезни Владимира Ильича после ранения казались невыносимо долгими. И сейчас при одном воспоминании о тех днях холод сковывает душу. Мучительным было то время.

Болел Ленин.

Болело сердце Ленина.

Болело сердце партии.

Болело сердце народа…

За свое счастье, за свободную жизнь трудовой народ веками вел кровопролитную борьбу. Для «нашего последнего и решительного боя», как сказано в песне, нужен вождь, человек, способный понять лучше других вековые чаяния человечества и своим гениальным умом угадать путь новой жизни. И указать его. Это — Ленин.

В голове каждого из ближайших верных соратников Ленина, закаленных в огне революции, клокотали такие мысли. Даже эти люди со стальными сердцами плакали. Они — негодовали. Вместе с ними негодовал и горевал весь пролетариат, весь трудовой народ.

И вождь народов мира, на наше счастье, выздоровел. Оправившись после ранений, он еще в течение нескольких лет отдавал всю свою энергию, все свои силы борьбе за счастье людей труда, за будущее всего человечества.

…После того как Авандеев взбудоражил людей горестной для всех вестью, он тут же поспешил и успокоить их, заверив, что Ленин выздоравливает. Осокин же чувствовал: опасность еще не миновала. Взволнованные, разгневанные партизаны еще дружнее объединились вокруг ревкома.

В ту ночь сердца пятисот человек в лесу болели единой болью, бились одной надеждой. Народ, разговаривающий на разных языках, думал на одном и с единым чувством, еще крепче, чем когда-либо, сплотился вокруг партии, вокруг Ленина.

Партизаны, проснувшиеся без побудки, больше спать не ложились.

Авандеев отдал приказ немедленно готовиться к походу…

Не весь табор тронулся с места. Раненые идти не могли. Ухаживать за ними оставили Ятросова и Олю, а охранять — отряд, который еще недавно возглавлял Румаш.

Киргури попросил разрешения вместе со всеми двинуться в поход — это нашли разумным.

В лесу Авандеевым был создан новый ревком, из трех человек. Это были — Семен, Малинин и Шатра Микки; им приказано было скрываться и работать в лесу до тех пор, пока эти края не будут окончательно очищены от белых.

Оля рвалась вместе с отрядом, — может быть, где-то там ей и встретится Румаш!

— Откуда знать, может, здесь ты скорее увидишься с любимым, — сказала ей Анук.

И Семен надеялся быть вместе с Нюрой, но Авандеев счел необходимым, чтобы он оставался здесь.

Анук — дочь Ятросова — нужна всюду. Было бы спокойнее в лесу, но она рвалась в бой. Авандеев посмотрел на Мишши, потом на Анук:

— Ладно, будешь в Красной Армии первой из чувашских женщин, проложишь дорогу другим.

…Кулаков из Ягали, взятых в плен, по приказу ревкома выпустили на свободу, отведя их подальше от Самлейского леса.

Пока преступления их против Советской власти не были столь велики… Каратели жизнью расплатились за свои преступления против народа.

13

Чуваши из отряда, державшего путь к Чапаеву, говорили: «Идем к Чапаю». Может, с того времени прославленного народного героя и стали так звать «Чапай»? Кто знает!

Отряду путь к Чапаю оказался неблизкий — шли, как и говорил Авандеев, кружной дорогой, возникали непредвиденные препоны.

Оставшиеся в таборе добрались до Чапая быстрее — Шатра Микки повел людей по пути сказки. По правде говоря, имя «Чапай» раньше других назвал именно он. О Чапаеве Шатра Микки слышал давно, да и неудивительно — о делах народного героя говорили повсюду…

Шатра Микки давно бы сложил сказку о прославленном, но никогда не виденном им командире. Но мало он о нем знал…

Шатра Микки робко попросил Авандеева побольше рассказать ему о Чапае.

Авандеев, как ни был занят, понял, что это не любопытство, а интерес от души, выбрал время поговорить с Шатра Микки. И вскоре оставшиеся в таборе слушали о Чапае-батыре от сельского сказочника. Не было в этом рассказе большой точности, не все знал и Шатра Микки, а собравшимся вокруг него сказал:

— Это не совсем сказка и не совсем быль. Не будет в ней ни конца, ни начала… Начало отыщут потом, — а конец — узнаем, поживем и узнаем…