Москву ничем не удивишь - [8]

— Но не гнать же его на улицу избитого! — сказала Татьяна.

— Вот именно что гнать, — ответил Захожин, — его все выгнали, даже лучшие друзья, потому что находиться с ним рядом стало опасно, Конечно, тебе же по фигу — у тебя папаша один семерых стоит. Но зачем вам лишний геморрой? Наврал он вам, не возле казино «Тубеан» его избили, а гораздо раньше в морду дали в одном подмосковном городе, куда он потащился разбираться со своими спонсорами.

И тут Татьяна вспомнила, что как раз вчера перед сном отец ей сказал, что, мол, странно — Алмаз говорит, что избили его только что, а кровь уже запеклась и синяк сформировался, как обычно бывает после двух-трех часов после драки. Татьяна тогда значения этим наблюдениям отца не придала, а оказывается прав был папа — Алмаз не сразу к ней поехал, а сунулся сначала к друзьям, которые его выставили. И уж тогда он поехал к Татьяне, решив, что она, как человек не тусовочный может быть не в курсе его проблем.

Рыба вуалехвост подплыл к стенке аквариума и уставился своими большущими глазами на Татьяну, словно собака. Бонифаций напоминал её сказочную Золотую Рыбку — золотистые, похожие на вуаль плавники переливались муаром, а чешуя блестела, словно позолоченная. Татьяна иногда перед сном даже желания загадывала, обращаясь к Бонифацию, а он своими глазами-лупами на неё таращился, словно понимал всё. Она решила его покормить. Взяла с полки корм для рыбок, отодвинула стекло и стала сыпать его на поверхность воды. Вуалехвост тряхнул плавниками, поднялся наверх и лениво толкнул крошку еды своим открытым ртом.

— А много Алмаз спонсорам денег должен? — спросила продюсера Татьяна.

— Точно не знаю, но гораздо больше миллиона баксов, — ответил Захожин. — Тебе какая разница, ты что — благотворительный фонд? Будешь вместо него долги раздавать?

— У меня таких денег нет, — сказал Татьяна.

— И хорошо, что нет, — сказал Захожин, — но даже если бы и были, я бы не рекомендовал тебе ему помогать, потому что дураков жизнь должна учить, а будешь ты соваться в то, когда жизнь дураков учит,

- она тебя начнёт учить так, что мало не покажется. Ну, пока, заговорился я с тобой, спешу, у меня тут переговоры тут идут. Я тебя предупредил об опасности, а дальше ты решай сама.

И Захожин отключился. Татьяна закрыла крышку телефона, сжала его в руке и вышла на кухню.

Владик сидел тише воды, ниже травы. Всё-таки у отца её присутствовал опыт воспитания молодежи, недаром же он столько лет отслужил в морской пехоте, передавая свой опыт уважения к старшим по званию солдатам и старшинам. Владик, поглощая бутерброд, громко чавкал. Непривычный звук потревожил тонкий слух Татьяны.

— Ешь с закрытым ртом, — посоветовала ему Татьяна.

— Да что такое! — возмутился Владик, опасливо косясь на Краба. — Что я вам, пацан что ли, что вы меня тыкаете постоянно? Злые вы, уйду я от вас!!!

— Это будет очень кстати, — сказал Краб, — ты уже большой мальчик, можешь жить отдельно от родни и работать только на себя на автомойке. Кстати, хорошее место, денежное.

— А сколько денег я буду получать на работе? — поинтересовался Владик.

— Поначалу триста долларов в месяц, а дальше как работать будешь, — ответила Татьяна, — через полгода и до пятисот дорастешь.

— Ну, блин, — разочарованно протянул Владик, — еще полгода ждать, чтобы так мало получать! Я-то думал вы меня сразу в нормальное место пристроите, чтобы штуку баксов поиметь в месяц, а тут всего триста баксов!

— А генеральным директором мясокомбината «Микоян» не хочешь? — спросил Краб.

Вопрос его был риторическим и даже Владик понял это, поэтому не рискнул отвечать, чтобы сразу не оказаться на полу, схватил с тарелки второй бутерброд и запихнул его себе в рот. Татьяна посмотрела на Алмаза, который покуривал возле окна, стоял к ней спиной, глядя на улицу, где валил снег. Почему он соврал ей, не сказал правду о том, что с ним на самом деле происходит?

Алмаз повернулся от окна и попросил у Татьяны пудреницу и тональный крем. Владик хихикнул подленько и изобразил как будто он подкрашивает себе ресницы. Краб строго глянул на него, дальний родственник насупился, но кривляться перестал. Татьяна дала Алмазу свою косметичку и певец стал замазывать себе синяк под глазом.

— Папа, отвези Владика в Балашиху, — попросила Татьяна, — боюсь, что он заблудится, не найдет ни дома, ни работы новой своей, проследи за ним, ладно?

Краб кивнул и стал собираться. Он и сам рад был выпроводить дальнего родственника. Недаром же говорят, что незваный гость хуже татарина.

Через полчаса они уехали и Татьяна с Алмазом остались в квартире одни.

— Ну и ты давай тоже собирайся, — посоветовала Татьяна Алмазу, — погостил, пора и честь знать…

Она решила — раз он сам ей ничего не рассказывает, она и расспрашивать его ни о чем не будет. В конце концов — долги это его проблемы, а у неё есть билеты в Турцию и пора уже начать собираться, укладывать чемоданы и мечтать о теплом море. Алмаз оставаться больше не просился, почистил щеткой свое измазанное чужими ботинками пальто, накинул его на плечи, одел ботинки, поблагодарил за гостеприимство, подошел к двери, взялся за ручку, потом повернулся к стоящей в коридоре Татьяне и сказал: