Москвины: «Лед для двоих» - [10]

* * *

— Откуда у вас взялся столь жгучий интерес к фигурному катанию?

— Нельзя сказать, что этот вид спорта был как-то по-особому популярен. Я даже сказал бы, что никакой популярности не было и в помине. Но был фильм «Серенада Солнечной долины». Я смотрел его несколько раз и не верил, что человек вообще способен так кататься. Думал даже, что это — какие-то специальные фокусы — киношные приемчики.

— Примерно в то же время, когда фильм вышел на экраны, в Ленинграде проводился конькобежный матч трех городов — Стокгольма, Хельсинки и Ленинграда. И шведы привезли с собой трех фигуристов — чтобы выпускать их перед публикой в перерывах между забегами. Когда я увидел, как они крутятся на льду, мне очень понравилось. Вот и записался в кружок Дворца пионеров, случайно увидев на улице объявление о наборе. Оттуда — с клумбы, вокруг которой зимой заливали лед, — все ленинградское фигурное катание, собственно, и началось.

Через год наш знаменитый питерский тренер Петр Петрович Орлов пригласил меня в «Динамо» — чем-то я ему приглянулся. Он даже отдал мне свои ботинки, которые, как выяснилось, были на два размера меньше, чем носил я. Пришлось обрезать носки ботинок и аккуратно замотать их черной изолентой, чтобы пальцы не торчали наружу.

Сами лезвия были куйбышевские — их в 1947-м начал выпускать куйбышевский подшипниковый завод. Сталь была великолепная. Но главное, куйбышевские мастера сделали то, что никто и никогда больше не делал — так называемую «цементацию» не только снизу, как делают сейчас, но и с боковых сторон. Накладывали углеродный состав и закаляли лезвие. Благодаря этому куйбышевский конек никогда не ломался. Его твердость можно было сопоставить с твердостью напильника — хоть ножи этими лезвиями затачивай!

Куйбышевские коньки, конечно, были не очень прогрессивными в плане скользящих кривых, но само по себе их появление стало колоссальным шагом вперед. На них катались все вплоть до 1963 года — пока не появились ленинградские коньки.

Первые соревнования — те самые, что были в январе 1947 года, запомнились мне еще и потому, что там присутствовал знаменитый Николай Александрович Панин-Коломенкин. Фигурист, ставший первым российским олимпийским чемпионом в 1908 году. Он приходил на каток в длинной — то ли лисьей, то ли в волчьей шубе, валенках, садился в специально приготовленное для него кресло и смотрел соревнования.

Площадка катка была крошечной, и я, помню, носился по ней, как псих. Мне казалось, что раз уж соревнования по конькам, надо обязательно кататься быстро. Тем более что до этого я и в конькобежных соревнованиях поучаствовать успел.

Народу на тех соревнованиях было совсем мало, так что я в итоге занял первое место. Очень этим гордился. В качестве приза мне дали еще один спортивный костюм и ботинки. Хотя я очень рассчитывал на коньки…

В том же году я участвовал и в чемпионате страны, который проводился в Горьком — там состязались не только фигуристы, но и конькобежцы. Нас заранее предупредили, что будут кормить, но хлеб нужно привезти с собой. Я и поехал — с чемоданчиком, где лежали четыре здоровенные буханки, коньки и одежда, в которой я катался. Ехали на поезде в вагончиках со свечным освещением. Петр Петрович Орлов заранее научил меня, что занимать надо самые верхние полки — багажные. Я сразу туда и забрался. Занял место, кинул рюкзак под голову. Среди ночи вдруг начали топить. Моя голова, как выяснилось, лежала прямо на трубе отопления, от жары я и проснулся: шапка мокрая, труба мокрая, а пространство между полкой и потолком такое узкое, что даже не сесть.

Спасаясь от этой невыносимой жары я заполз в чемоданный отсек, а там, как выяснилось, уже какая-то красотка с молодым человеком пристроилась. Пока думал, что делать дальше, эта барышня вдруг свою ногу прямо на меня положила. «Тетя, — шепчу. — Уберите ногу, мне жарко!» И вдруг ее кавалер мне грозным голосом говорит: «Молчи, малчык!»

Вот так мой первый выезд и прошел. Хотя сами соревнования я запомнил надолго. Вместо денег на еду нам выдали специальные талончики. Даешь в столовой такой талончик, тебе несут суп, котлету с гарниром, компот…

Во время соревнований судьи сидели вдоль длинной стороны катка, а сам каток уходил куда-то в бесконечность. Так казалось еще и потому, что вокруг льда не было никаких ограждений. Петр Петрович Орлов постоянно ходил в летной кожанке, под ней на нем был красный свитер, черные рейтузы, белые ботинки. Я же был у него, как ассистент. Он выходил на лед, одним движением сбрасывал кожанку, я ее подхватывал и исчезал в темноте…

В последний день соревнований за ужином Орлов, помню, поспорил на ящик пива с конькобежцем Иваном Аникановым, кто из них быстрее пробежит дистанцию. Договорились, что будут стартовать каждый в своих коньках, а после того, как пробегут круг, поменяются ботинками и побегут еще круг.

Уже поздно вечером мы всей толпой пошли на стадион «Водник» — эту дуэль смотреть. Нашли сторожа, попросили его зажечь свет. После старта Аниканов поехал не спеша, очень вальяжно, заложив руки за спину. И обогнал Орлова на полкруга. Потом они переодели коньки. Надо сказать, что у фигуристов лезвия были более закругленные. К тому же у конькобежцев правый конек ставился чуть более смещенным внутрь — чтобы лучше работал на виражах, и ботинок не упирался в лед, а левый, напротив, смещался чуть наружу. То есть ноги с самого начала привыкали к довольно специфичной опоре.