Москва закулисная-2 : Тайны. Мистика. Любовь - [5]

— Недавно в мемуарах драматурга Ионеско я прочла, как он ругал себя, что вся его творческая энергия направлена, извините, на прямую кишку. Он описывал, и достаточно иронично, свой поход к сортиру…

— А мне как дойти до него… (Смеется.) Я даже и читать не могу.

— А что, операция, которую вам делали в Париже…

— Да никакой операции не было. Отрабатывали терапию. Сказали, что, может быть, если сделать операцию, легкие интенсивнее работать будут. Тань, можешь ты забрать эту чертову пепельницу?!

И пепельница исчезает со стола.

— У меня было состояние, что я готов был пересадку легкого делать. Но это сложно. Сейчас вот надо достать аппарат, который фиксирует процент кислорода в крови. И тогда, может быть, не надо будет все время сидеть привязанным к аппарату.

Замечательный сериал «Скорая помощь» — как подробно, как все знают, как проживают. Вы не смотрите?

— Смотрю, конечно. Американским артистам веришь.

— Ну вот видите, у нас с вами идеалы сходятся. Вы знаете, когда я играл в сериале «Дни хирурга Мишкина», я получал письма с просьбой, чтобы я кого-то прооперировал, и так далее, и так далее. Мне это нравилось.

— Это правда, что когда три года назад ваш сын Миша в театре ударил человека, вы заплакали?

(Пауза.)

— Я не плакал. Я сидел. Я так растерялся. Я не понял, что это такое. Шок.

— Какие у вас сейчас отношения с сыном?

— Ну какие? Он навещал меня в больнице. Сейчас я с ним не вижусь. Хотя он был добрый малый, доброе сердце у него. Но… (Очень резко.) Во МХАТе ему не надо быть.

— Мне кажется, что все его последние поступки — это проявление страдания. Он страдает и от этого совершает все больше и больше ошибок.

— Но он же взрослый человек. Тридцать шесть лет. Нет, в детстве я его физически не наказывал.

— Я чувствую, что это самая неприятная для вас тема.

— Да как-то… Пускай.

— А вы ему делаете подарки?

— Я даже не знаю, как вам сказать. У них вообще с сестрой в детстве был закон — «если уйдем из дома, ничего у отца не сперев, то это мы дураки просто». Они сами мне это потом рассказали.

— Родственные связи сильнее театральных. Вы уволили сына сами или под чьим-то давлением?

— Нет. Сам. Даже не может быть такого вопроса — зачем. Это было — верх всего. Очевидно, вы не в курсе, как он существовал, как вел себя…

— Я понимаю, что это не самый приятный вопрос. Но перед каждым человеком, особенно перед руководителем, стоит рано или поздно вопрос ухода — оставить…

— Театр? Ну я, вы знаете, уже несколько раз пытался. Но я понимаю так, что сейчас будет нечестно, потому что нужно, чтобы была ясность и порядок в театре. И тогда я с чистой совестью его передам.

— Одним словом, вы не хотите оставить плохое хозяйство?

— Ну вот так будем говорить.

— Ельцин ушел и оставил преемника. Вы думали о преемнике?

— Думал. И даже говорил. Я имел в виду Олега (Олег Табаков. — М.Р.). В прошлом и в этом году я лежал семь раз в больнице. Я уже ненавижу это. Он ко мне приезжал, и я ему сказал все. Он молчал, и я молчание расценил как знак согласия. Но когда его стали спрашивать, он вдруг отказался: «Я своих не оставлю». А когда говорят: во МХАТ придет Калягин или Юрский — это миф. У Калягина свой сейчас театр.

— А вам все равно, кто будет МХАТом руководить?

— Нет. В этом-то вся и штука, что нет.

— А вы видите такую фигуру?

(Пауза.)

— Ну вот думаю… Пока нет… Олег Табаков… Так что такие сейчас дела. Я думаю, что не буду порывать с театром, в студии буду что-то делать и в театре найдется всегда работа.

— Я надеюсь, вы не обиделись на мои вопросы?

— Нет. Все справедливо, правильно.

Эти цветочки, вот в вазе, это для вас. Я не хотел сначала, а то подумаете, что я на вас воздействую так.

А через два с лишним месяца его не стало. Удивительно, что он умер так же неожиданно, внезапно, как и жил.

Да, все знали, что Ефремов тяжело болен: давнее заболевание легких, в последние месяцы он дышал с помощью кислородного аппарата. Но при всем при том не ныл, мужественно держался, смеялся, когда мы говорили по телефону: «Я думаю, все будет в норме», — говорил он со своими знаменитыми паузами после каждого слова и не раскисал. Репетировал в театре, а рядом стоял аппарат. Когда не мог выйти из дома, актеры сами приходили к нему и в небольшой квартирке на Тверской раскручивали историю «Сирано». Все время думал о реформах в Художественном. Он гнал дела, чтобы в конце июня показать узкому кругу первый прогон. И вдруг…

Это случилось в среду, 24 мая. Час — неизвестен. События того дня я попыталась восстановить по часам. В 11 утра в квартиру Ефремова пришла домработница. Как всегда, приготовила кашу, чай. Олег Николаевич еще был в постели и сказал, что встанет попозже. В этот день он явно не спешил в театр, потому что репетиция отложилась. Но совсем не по причине его плохого самочувствия.

Сергей Тумкин, врач МХАТа им. Чехова:

— Репетицию отменили из-за Виктора Гвоздицкого, исполнителя роли Сирано, он повредил ногу, и мы с ним отправились с утра в институт Склифосовского. Олег Николаевич переживал, что работа остановилась.

Поэтому он оставался в постели, поговорил по телефону со своей помощницей по театру Татьяной Горячевой и попросил прийти ее в 17.00.