Москва в улицах и лицах - [6]
Лужков молча смотрел на панораму города, на Кремль, чудный в любую погоду, на черную гладь Москвы-реки, над которой поднимался вровень с храмом бронзовый Петр Первый. На высоте я услышал два только слова, вырвавшиеся у него непроизвольно:
- Красивая Москва!
А на земле ответил мне мэр на вопрос, что побудило его взяться за столь тяжелое дело, восстановление храма со столь мучительной историей.
- Видеть перед глазами яму с лужей, терпеть нарыв на теле, градостроительный провал, было невыносимо. Поначалу все происходило в тлеющем режиме, до тех пор, пока не пришла идея использовать зарытый в земле фундамент дворца. Вот тогда я завелся и из тлеющего режима перешел на режим горения...
(Приехав в Москву поступать в университет, первым делом я отправился к единственному знакомому москвичу, жившему у котлована Дворца Советов в бараке. Тогда увидел забор, окружавший гигантскую яму, залитую дождевой водой, над которой водили хоровод циклопические бетонные "быки". Рядом с забором примостился белый барак бывших строителей дворца.
В таком же бараке в Останкино, у Выставки, жила тетя друга. Комната с одним окном перегораживалась свисавшей с веревки простыней; на одной половине помещалась хозяйка с мужем, на другой - сын с женой и ребенком.
- Как вы тут живете? - удивился я, хотя сам обитал в бараке на Трифоновской, служившем общежитием студентам. И получил поразительный ответ:
- Где-то слышится, где-то пишется, а мы здесь живем!)
На фоне бараков строилась Сталиным и Выставка, и вавилонская башня Дворца Советов.
- От барака мы ушли, но до барокко нам далеко, - скаламбурил Юрий Лужков, знающий, что значит по-русски французское слово baraque не по словарю, где оно толкуется как "легкая постройка для временного жилья". Знает по собственному опыту, как бывший жилец, которого из родильного дома принесли в натуральный барак в Дербенях. По-видимому, этим обстоятельством объясняется азарт, с которым он со своей командой умелых строителей, где играет, не утрачивая много лет силы удара центр-форвардом Владимир Ресин, очищает город от бараков-"хрущоб".
Кажется, мэр Москвы нашел универсальный ключ, неведомый строителям Дворца Советов и бассейна "Москва", которым откроет дверь в будущее города без бараков. Застраивает он его не только с умом, но и по зову сердца. Увидев однажды в кабинете на Тверской, 13, принесенный Ильей Глазуновым (не без умысла) альбом с видами Храма Христа, Лужков испытал потрясение:
- И такую красоту уничтожили?!
- Надо восстановить!!!
И восстановил...
На подходах к храму сохранился строй домиков, чья высота и фасады выдают их почтенный возраст. На Волхонке, 8, помещалось до 1917 года Общество искусства и литературы, где главенствовали Гликерия Федотова и Константин Станиславский. Таким образом представлялись интересы главных московских театров, а ими тогда были Малый, где блистала Федотова, и Художественный, руководимый Станиславским.
После революции дом отдали Ассоциации художников революционной России, сокращенно АХРР, которую возглавлял художник и поэт Павел Радимов.
(В далеком 1956 году я получил срочное задание газеты - побывать у Павла Радимова и написать о нем по случаю дня рождения. Жил он в ближнем Подмосковье, стены деревянного дома украшали пейзажи, виды Абрамцева, представавшего за окном. Хозяин подарил фотографию, где снялся с белым голубем на плече, птицей, после недавней войны очень популярной. Я не знал, что улыбчивый, седой как лунь именинник некогда был предводителем агрессивной артели, претендовавшей на положение правящей в искусстве пролетарской партии художников, наподобие ВКП(б) в политике.)
За бывшей штаб-квартирой АХРРа на Волхонке, 10, сохранился особняк с портиком, хорошо видимый с набережной и крошечной Ленивки, упирающейся в классический фасад дома. Сюда некто принес украденный портрет Пушкина работы Тропинина. В особняке торговал известный антикварный магазин Гаврилы Волкова. Ему же попала в руки другая пушкинская реликвия, знаменитый "Нащокинский домик". То была драгоценная игрушка, представлявшая в миниатюре копию искусно исполненного арбатского дома и квартиры с мебелью, где у Петра Воиновича Нащокина живал его лучший друг, Александр Сергеевич.
За главным домом усадьбы в три ряда в глубине большого двора располагаются строения некогда богатого владения, принадлежавшего Шуваловым. И по этому адресу жил революционер, но другой эпохи. На Волхонке, 10, останавливался Николай Чернышевский до того, как стал узником Петропавловской крепости. В тюремной камере под присмотром надзирателей написан им роман "Что делать?", ставший настольной книгой поколений русских революционеров, подражавших главному герою Рахметову, спавшему на гвоздях. Мог ли Чернышевский предположить, какие пытки придумают на Лубянке для тех, кто когда-то ему подражал, закаливая характер. Мало кому его хватило, чтобы не оговорить себя на сталинских процессах.
От одного тюремного сюжета перехожу к другому, связанному с соседним владением по Волхонке, 12. Земля за особняком с портиком, за Колымажным переулком, занята была Колымажным двором, позднее конным манежем. Использовалось это старинное сооружение под казармы. Во второй половине ХIХ века, когда возросло число противников монархии, прочные каменные стены конюшен приспособили под пересыльную тюрьму. Отсюда арестованные после суда отправлялись в места не столь отдаленные или в другие тюрьмы. Попал сюда за решетку известный польский революционер Ярослав Домбровский, он же офицер царской армии, слушатель Академии Генерального штаба. Вместо того чтобы служить царю, задумал поднять восстание. Ему помог бежать из тюрьмы польский студент Болеслав Шостакович, дед композитора Шостаковича...
Ни один художник не удостаивался такого всенародного признания и ни один не подвергался столь ожесточенной травле профессиональной критики, как Илья Сергеевич Глазунов – основатель Российской академии живописи, ваяния и зодчества, выдающаяся личность XX века. Его жизнь напоминает постоянно действующий вулкан, извергающий лавины добра к людям, друзьям, ученикам и потоки ненависти к злу, адептам авангарда, которому противостоит тысячью картин, написанных им во славу высокого реализма.Известный журналист и друг семьи Лев Колодный рассказывает о насыщенной творческой и общественной жизни художника, о его яркой и трагичной судьбе.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Михаил Шолохов написал свое главное произведение, роман-эпопею «Тихий Дон», в возрасте двадцати семи лет. Многие долго не могли – и не желали – поверить в то, что такой молодой человек способен написать одно из центральных произведений в русской литературе. Десятилетиями вопрос об авторстве «Тихого Дона» оставался одним из самых обсуждаемых в отечественном литературоведении. Новая экранизация романа-эпопеи, которую мастерски снял С. Урсуляк, послужила началом нового витка сплетен и домыслов вокруг «Тихого Дона».
Евгения Давиташвили, более известная как Джуна – человек-легенда. Легенда, созданная во многом стараниями самой Евгении, которая родилась в семье иммигранта из Ирана в глухой краснодарской деревне и чудесным способом пробилась в Москву. Девочка из большой семьи, в 13 лет начавшая трудовую деятельность в кубанском колхозе, в какой-то момент открыла в себе паранормальные способности к целительству… Она видела будущее и безошибочно определяла заболевание, – по этой причине к ней обращались многие известные политики (генсек Л.И.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Хождение в Москву» – это удивительное и увлекательное путешествие по старой Москве, в которое приглашает читателей известный журналист и писатель Лев Колодный.Вместе с автором мы поднимемся на колокольню Ивана Великого, пройдем по стенам Кремля, проплывем на плоту по подземной Неглинке, увидим исчезнувшие во времена «социалистической реконструкции» Красные ворота, Сухареву башню, стены и башни Китай-города, монастыри, храмы и колокольни. И, возможно, совершим не одно открытие на старых улочках знакомой незнакомки – Москвы...
«Festung» («крепость») — так командование Вермахта называло окруженные Красной Армией города, которые Гитлер приказывал оборонять до последнего солдата. Столица Силезии, город Бреслау был мало похож на крепость, но это не помешало нацистскому руководству провозгласить его в феврале 1945 года «неприступной цитаделью». Восемьдесят дней осажденный гарнизон и бойцы Фольксштурма оказывали отчаянное сопротивление Красной Армии, сковывая действия 13 советских дивизий. Гитлер даже назначил гауляйтера Бреслау Карла Ханке последним рейхсфюрером СС.
Трудности перехода к мирному строительству, сложный комплекс социальных и политических противоречий, которые явились следствием трех лет гражданской войны, усталость трудящихся масс, мелкобуржуазные колебания крестьянства — все это отразилось в событиях кронштадтского мятежа 1921 г. Международная контрреволюция стремилась использовать мятеж для борьбы против Советского государства. Быстрый и решительный разгром мятежников стал возможен благодаря героической энергии партии, самоотверженности и мужеству красных бойцов и командиров.
Издательская аннотация: Автор повествует об истории фехтования и развития клинкового оружия, охватывая период от Средневековья до XIX века. Вы узнаете о двуручном мече, рапире, кинжале, сабле, палаше и дуэльной шпаге. Книгу дополняют фрагменты древних манускриптов.Аннотация Лабиринта: Альфред Хаттон создал один из самых захватывающих трудов, посвященных фехтованию и развитию клинкового оружия. Эта книга погружает читателя в эпоху рыцарства и обрисовывает краткую историю сражений на холодном оружии, начиная с боев закованных в броню профессиональных воинов Средневековья и заканчивая джентльменскими дуэлями девятнадцатого столетия.
«Сталин производил на нас неизгладимое впечатление. Его влияние на людей было неотразимо. Когда он входил в зал на Ялтинской конференции, все мы, словно по команде, вставали и, странное дело, почему-то держали руки по швам…» — под этими словами Уинстона Черчилля могли бы подписаться президент Рузвельт и Герберт Уэллс, Ромен Роллан и Лион Фейхтвангер и еще многие великие современники Сталина — все они в свое время поддались «культу личности» Вождя, все признавали его завораживающее, магическое воздействие на окружающих.
В книге освещается история белой эмиграции от Великой Октябрьской социалистической революции и гражданской войны до конца второй мировой войны. Автор исследует те процессы и тенденции, которые привели в конечном итоге эмиграцию к ее полному идейно-политическому краху.«Указатель имен» в электронной версии опущен. (DS)Концы страниц обозначены так — /123/. (DS)
На страницах этой книги содержатся сведения о самых громких убийствах, которые когда-либо были совершены человеком, об их причинах и последствиях. Перед читателем откроются тайны гибели многих знаменитых людей и известных всему миру исторических личностей: монархов и членов их семей, президентов, революционеров и современных политических деятелей, актеров, певцов и поэтов. Авторы выражают надежду, что читатель воспримет эту книгу не только как увлекательное чтиво, но и задумается над тем, имеет ли право человек лишать жизни себе подобных.