Москва слезам не верит - [48]

– Такого быть не может. Повернуть самолет назад нельзя, потому что пассажиры купили билеты и их надо доставить в Дели. И ничего изменить нельзя. Он приходит только через двое суток. А может быть, и через трое, если на трассе плохая погода. Но когда он задерживается, то обычно звонит, чтобы я не волновалась.

И тут Катерина увидела, что Рудольф закончил телефонный разговор, затушил сигарету и спустился в метро. Катерина выждала еще несколько минут и внимательно осмотрелась: вдруг он встретил какого-нибудь своего знакомого, и они стоят и разговаривают на перроне. Потом она тоже спустилась в метро, доехала до Белорусской, пересела на свою линию и все равно не могла успокоиться, пока не вошла в общежитие. Подходя к своей комнате, она решила, что завтра же позвонит Рудольфу и скажет, что уезжает в деревню до начала занятий в сентябре, и предупредит об этом Изабеллу, а за месяц что-нибудь придумается.

Глава 6

Людмила и Антонина оказались в комнате, а не у телевизора. Они обсуждали события, которые меняли жизнь Антонины. Антонина совсем буднично, будто ей предложения выйти замуж делали каждый день, сообщила Катерине:

– Николай посватался. В общем, предложил руку и сердце.

– А родители его знают об этом? – спросила Катерина.

– Конечно. Они согласны. Они сейчас берут отпуск и едут в деревню под Тамбов. Они оттуда родом, и там живут их родственники. Они отдохнут и привезут продуктов на свадьбу.

– А свадьба, значит, скоро?

– Меньше месяца уже осталось.

– Она тебе самого главного не сказала, – Людмила глянула на Антонину, которая тут же начала краснеть. – Родители уже уехали, и она переселяется к Николаю. Так что сегодня она последняя из нас лишится девственности.

– Почему последняя? – удивилась Антонина. – А Катерина?

– Увы, уже потеряла. – Людмила развела руками.

– А кто? Почему я не знаю? Расскажите!

– Некогда, – оборвала ее Людмила, вышла в коридор, глянула в окно, увидела «Москвич» Николая. – Давай быстрее, а то передумает.

И тут Катерина обнаружила раскрытый чемодан Антонины со всеми ее вещами. Его закрыли на один замок, другой был сломан, перетянули веревкой и пошли к выходу.

Николай вышел из машины, пожал руки Катерине и Людмиле, уложил чемодан на заднее сиденье и открыл переднюю дверцу. Антонина расцеловалась с подругами, села рядом с Николаем, и он, посигналив, тронул машину. Катерина глянула вверх. Об этом событии, вероятно, знало все общежитие. Из окон десятки девушек махали вслед уезжающему «Москвичу». И каждая наверняка думала, что и она скоро уедет из общежития.

…Почти через двадцать лет, когда ее машина была в ремонте и она пользовалась служебной, Катерина однажды отвозила домой главного инженера, который жил в районе Химки-Ховрино, и попросила водителя остановиться возле общежития. Она вошла в подъезд. На проходной уже не было вахтерши. Она поднялась на второй этаж, прошла до своей комнаты, постучала. Ей ответили:

– Можно! Мы готовы.

Она вошла и увидела двух сорокалетних теток, толстых, одетых в застиранные ситцевые халаты. В одной она узнала Зинаиду, с которой работала в цехе металлической галантереи. Другую с трудом вспомнила, кажется, она была из цеха кожаной галантереи. Женщины ужинали. На столе стояла сковорода с жареными макаронами и бутылка портвейна, уже наполовину пустая. Зинаида полупьяно улыбнулась:

– Вы к кому?

– Извините, – пробормотала Катерина. – Я ошиблась.

Ее не узнали, а устраивать вечер воспоминаний не хотелось. Да и что вспоминать? Двадцать лет назад, почти одновременно с Катериной, Зинаида въехала в это общежитие. Лет через двадцать ее отсюда вынесут. Может быть, Зинаида выходила замуж, и, наверное, неудачно, если вернулась в общежитие. А может быть, никогда и никуда отсюда не выезжала, если только в дома отдыха по профсоюзным путевкам за треть стоимости или в санаторий: судя по теплым чулкам в середине лета, у нее болели ноги, как у всех женщин, которые простояли у станков по двадцать лет.

Могло и со мной такое случиться, подумала Катерина, выходя из общежития…

А пока она с Людмилой вернулась в свою комнату.

– Мы не будем сразу объявлять, что Антонина здесь не живет. Вынесем ее кровать, хоть задницами не будем стукаться, – сказала обрадованно Людмила.

– Как только она выпишется, чтобы прописаться к Николаю, к нам тут же кого-нибудь подселят, – Катерина всегда просчитывала варианты.

– Ладно тебе! Хоть месяц поживем по-человечески. Что-то ты невеселая? Рудольфу, что ли, все рассказала?

– Ничего не рассказала. Хочу все обдумать. А ему сказала, что, возможно, до конца августа на каникулы уеду в деревню.

– Изабеллу предупредила?

– Предупредила.

– И чудненько. Мужику тоже надо дать время на обдумывание. За месяц ему или очень захочется быть с тобой, или встретит тебя и, как обычно: Привет! Привет! Как живешь? Хорошо. А как ты? Тоже хорошо. Для мужика даже месяца не надо. До него уже через неделю доходит: хочет он тебя и только тебя. Или можно трахнуться с другой.

– А что у тебя с Гуриным? – спросила Катерина.

– Все рассказала. С юмором.

– И что же он?

– Юмор дошел не сразу. Даже попытался обидеться.

– Ну а ты?

– Тут же послала его подальше. Тоже мне, принц датский!