Москва. Путь к империи - [268]

Иоанн, Петр Алексеевич и Софья

Правительница хорошо наградила стрельцов за оказанную услугу. Она повелела им выплатить сверх жалованья по 10 рублей каждому, а также приказала устроить распродажу только для стрельцов по самым низким ценам «животы боярские и остатки опальные». Стрельцы были довольны.

Софья приказала им очистить улицы Москвы от трупов, они сделали это беспрекословно. Она наградила стрелецкое войско почетным названием Надворной пехоты.

Но Петр еще оставался единодержавным правителем. В любую минуту власть Софьи могла поколебаться, как это не раз случалось полтора века назад — во времена детства Ивана IV Васильевича. Понимая это, правительница через князя Хованского, первые несколько недель преданного ей, договорилась со стрельцами еще об одной сделке, и 23 мая победители и «многие чины Московского государства» (которые за неделю просто физически не могли быть опрошены из-за дальности расстояний между городами) «пожелали», чтобы на престоле восседали оба брата, Петр и Иван. Челобитная, врученная Хованским Софье, заканчивалась грозно: «Если же кто воспротивится тому, они придут опять с оружием и будет мятеж немалый». Стрельцы раззадорились, расхрабрились настолько, что, казалось, они и впрямь могли еще раз взять список и ружья в руки и поставить по своему хотению стрелецкого царя.

Царевна выслушала Хованского, собрала в Грановитой палате высших чиновников государства и коротко предложила им требование стрельцов. Бояре, думные дворяне и думные дьяки, окольничие покорно закивали головами: «Согласны! Согласны!»

Софья без промедления созвала Собор. На Соборе, однако, произошла нежелательная для нее заминка: нашлись люди, которые посчитали, что двоевластие ничего хорошего стране не даст. В ответ на это сторонники многовластия развили на Соборе целую теорию о пользе и выгоде такого способа государственного правления. В самом деле, одному царю очень трудно управлять большой страной. Двум — гораздо легче! Один, например, идет с войском в поход, а другой остается править государством. Как удобно! Да и примеров в истории много. А в Древнем Риме вообще двух консулов выбирали. Очень мудрое решение придумали стрельцы!

Жаль, в то время в Москве не было знатоков метода математической индукции. А то бы на том Соборе кто-нибудь в угоду стрельцам мог бы вывести потрясающую теорию многоцарствия, по которой выходило бы, что если двум царям править легче, чем одному, то трем — легче, чем двум, а четырем — легче, чем трем. И так далее до бесконечности, до самого последнего жителя данной страны.

Один царь ведет войско в поход, другой принимает иностранных гостей, третий по какой-нибудь надобности отправляется за границу, четвертый издает законы, пятый на их основе пишет приказы и постановления, шестой организует строительство… Да мало ли царских дел в такой стране, как Россия! Только бы стрельцы приказали, а уж за Собором дело не станет. И за хорошими плотниками.

Они сразу, как только на Соборе утвердили решение «быть обоим братьям на престоле», тут же сконструировали и сделали очень красивый и прочный двойной престол. А могли бы и тройной престол соорудить… только бы стрельцы приказали.

Софья и на этом не остановилась.

Через пару дней стрельцы потребовали, чтобы Ивана сделали первым царем, а Петра — вторым. 26 мая опять созвали Собор, и требование воинов было полностью удовлетворено. Нет, это перестало быть похожим на римские события времен «солдатских императоров» или на турецкие и арабские события, когда решала все воля янычар и мамелюков. Это был какой-то бесконечный Софьин спектакль. Она вела себя странно. Судьба подарила ей золотую рыбку в виде удачного бунта стрельцов, и она, получив в руки удачу, не знала, что с ней делать.

Уже 29 мая стрельцы вновь явились с очередным требованием, чтобы «правительство, ради юных лет обоих государей, вручить сестре их». По-женски глупую ошибку совершила мудрая, как ее называют некоторые историки, Софья. Разве можно было ей, царевне, унижать двор, потомственных бояр, патриарха, царей, царицу, которые, получив от стрельцов суровый наказ, вынуждены были просить, умолять Софью Алексеевну принять правление?!

Она держала в руках удачу, но удача, попади она в неумелые руки, может довести до многих бед.

Софья жеманилась, не соглашалась, играла столь привычный в царских делах спектакль, а ее упрашивали чуть ли не со слезами на глазах — еще бы, две недели не прошло после шабаша стрельцов в Кремле. Накокетничавшись, она наконец-то согласилась.

«Для совершеннаго же всем утверждения и постоянной крепости» она повелела во всех указах имя свое писать вместе с именами царей, не требуя другого титула, кроме «великой государыни, благоверной царевны и великой княжны Софии Алексеевны»[266].

Стрельцы, совершенно не чувствуя меры, потребовали от Софьи морального вознаграждения за их великие зверства и за услуги. И она не смогла отказать бравым воинам. 6 июня Софья вручила стрельцам жалованную грамоту, скрепленную красной печатью, подписями первого царя Ивана и второго царя Петра, в которой бунт 15–16 мая 1682 года называли «побиением за дом Пресвятые Богородицы». В честь «славного подвига» стрелецкого войска было приказано установить неподалеку от лобного места каменный столб с длинным списком преступлений невинно убиенных стрельцами. На этом же монументе смерти было строжайше указано — не называть стрельцов разными нехорошими словами.