Москва подземная - [11]

В дни триумфа

В марте 1610 года войско Михаила Скопина-Шуйского разбило вражеские отряды на подступах к Москве и победоносно вступило в столицу.

Жители Первопрестольной восторженно встретили полководца. Вот только в царском дворце недоброжелатели стали плести против него интриги.

В летописи того времени сообщалось: «Московские же люди, видя ево приход к Москве и воздаша ему велию честь: встретоша ево честно и биша ему челом, что он очистил Московское государство и при-иде ко царю Василию.

Царь же Василей ево пожаловал, а мнение на нево нача держати по призде Резанском и видел то, что московские люди ему воздали честь великую и били ему челом со слезами.

…Дядья ж князь Михайловы, князь Дмитрей Иванович Шуйской со княгинею, великую держаху на князь Михаила рень; чаяху, что он подыскивает под царем Василием царства; а про то убо и всей земли ведомо всем людям, что у него тово и в уме не было».

Почему во дни триумфа молодого полководца резко изменилось к нему отношение царя? Ведь государь любил племянника и щедро награждал за воинские подвиги и дипломатические успехи.

Наверное, секрет заключался в следующем: Михаил Скопин-Шуйский надеялся полностью очистить Русь от завоевателей. Главные силы противника в это время осаждали Смоленск. Но, кроме этого, на страну совершал набеги крымский хан. Неспокойно было и на Кавказе, и в Заволжье.

Тревожная обстановка на Руси отразилась в песне той поры о Михаиле Скопине-Шуйском:

А и деялось, учинилося:

Кругом сильна царства Московскаго.

Литва облегла со все четыре стороны,

А и с нею сила — сорочина долгополая,

И те черкесы пятигорские,

Еще ли калмыки с татарами,

Со татарами, со башкирцами…

Польские и литовские феодалы, опасаясь талантливого русского полководца, решили нанести ему упреждающий удар, но не на поле брани, а в самой Москве.

Затаенная злоба

Существует предположение, что для этой цели был подкуплен рязанский дворянин Прокопий Ляпунов. В 1605 году он перешел на сторону Лжедмитрия I. А во время крестьянской войны являлся одним из руководителей армии Ивана Болотникова. Но спустя несколько месяцев Ляпунов переметнулся в лагерь царя Василия.

В дни триумфа и подготовки к походу этот переменчивый дворянин предложил Михаилу Васильевичу «ссадить» венценосного дядю и самому стать государем. Полководец отверг провокационное предложение.

По своему ли желанию нашептывал Ляпунов Скопину-Шуйскому о замене царя или по наущению польских феодалов — точно не известно. Однако есть документальные подтверждения того, что слух о мнимом заговоре достиг ушей царя и весьма напугал его.

В XVIII веке известный историк Василий Никитич Татищев писал о том, как государь вызвал Михаила Васильевича: «Призвав его к себе, нечаянно стал ему говорить, якобы он на царство подъиски-вается и хочет его, дядю своего, ссадя, сам возприять и якобы он уже в том просящему его народу обещание дал.

Скопин же противо того со всею покорностию невинность свою в том утверждал и показывал, что ему о том, кроме Ляпунова, никто не представлял и он никому никаких видов к тому не дал. А что Ляпунова письма изодрал, оное учинил, уничтожая то яко бездельное дело, и ему на то, яко недостойному, никаково ответа не дал. И потому от сожаления, а наипаче от воздержания младости ему, дяде своему царю Василию, истину доносил, в чем на него весь народ жалуется, и просил его, чтобы он, опасался Бога и храня свою честь, от всех тех тиранств и хитрых вымышляемых людем утеснений отстал и более б жизнию, нежели гублением, народ к себе привлекал. И розсуждал, что ему лучше добровольно корону другому отдать, нежели ожидать насильного отъятия…

Царь Василий же притворялся, весьма умильно ему на то отвечал: „Я на то согласен, ежели то с пользою отечества моего быть имеет. Но прежде хочу, чтоб польские войска вышли и воры усмирены были, дабы выбор был вольной, а не принужденной“. И хотя Скопин паки ему говорил, что он желает его на царстве утвердить и за то живот свой положить, токмо просит о переменении поступков, но царь Василий жестоко на него тайною злобою возгорелся…»

Подслушанный разговор

Не только Прокопий Ляпунов подогревал недовольство царя против племянника. Немалую роль в этом сыграла и тетка Михаила — княгиня Екатерина Григорьевна Шуйская. Она была женой брата государя и дочерью сподвижника Ивана Грозного — Малюты Скуратова.

В начале апреля 1610 года к ней в терем явилась незнакомка. Екатерина приняла ее, а слугам велела не мешать беседе. Как потом утверждала молва, гостья была ведьмой с Пресни. Из тех, что совершали обряды и набирали чародейские силы в подземельях.

Старуха вручила княгине мешочек с жемчугами. Спустя годы ходили по Москве слухи, что их передали польские военачальники.

Сенная девка Шуйской впоследствии заявила, будто слышала разговор своей госпожи с ведьмой. Всего сказанного она не поняла, но запомнила слова: «Наш зеньчуг в подземельях выдержан, вобрал в себя темные силы и сладит с его зеньчугом… Только изыми у боярина Михаила оберег, когда будешь потчевать неодолимым зельем…»

Может, девка все выдумала, но Екатерина действительно попросила у племянника на денек-другой заветную жемчужину. Сослалась на то, что хочет показать кому-то прекрасный дар из Беломорья.