Москва-Поднебесная, или Твоя стена - твое сознание - [13]

— Идемте, — сказал ангел, сложив крылья за спиной. Они вошли в длинный холл и двинулись к проходной. Некоторые телевизионные работники, изумленно смотрели на бредущий за двумя странными субъектами холодильник. Впрочем, изумлены были далеко не все. Кто-то смотрел совершенно безразлично уже привыкнув к разного рода техническим чудесам и диковинным декорациям, повсеместно используемым в теле-индустрии, которые и не такое еще могут изображать. А кто-то вообще не смотрел ни на что, и был озабочен лишь собой, своей дражайшей персоной, не замечая ровным счетом ничего вокруг, даже в те судьбоносные моменты, когда непосредственно к нему обращалась жизненная обстановка.

— Так. Стоп молодые люди! Вы куда? К кому? — грозно прогнусавил хамоватого вида охранник, обласканный вниманием звезд экрана первой величины, а потому сам слегка зараженный вирусом звездной болезни. В высоких военных ботинках, затянутых шнурками, он походил на бройлерного цыпленка, готового к высадке на вражескую территорию. Серега, как его звали, год назад вернулся из армии и был устроен сердобольной матушкой стражем телецентра, чем гордился не меньше какого-нибудь аспиранта удачно защитившего докторскую. А потому, поимев такую невероятную жизненную удачу, других людей считал сплошь неудачниками и откровенно презирал. Причем всех. Кроме звезд экрана, конечно. Их он боготворил и втайне мечтал стать когда-нибудь таким же знаменитым и всеми любимым. Тем более что это было вполне осуществимо.

Однажды, один подвыпивший кинорежиссер, известный массой наиглупейших телефильмов о криминальных разборках бушующих в России, предложил Сереге роль бандита по кличке «Чмырь» в новом своем проекте. Режиссер уверял, что Серегин типаж, как нельзя лучше отражает архетип современного уголовного элемента. Что такое есть архетип, Серега не знал, но слово ему понравилось. Серьезное было слово, основательное. Охранник с нетерпением ждал начала съемок. Днями и ночами грезил своим звездным часом. Ожидания не проходили впустую, совсем недавно он случайно узнал у своих, более просвещенных в плане искусства знакомых, что существует такое понятие — «актерское мастерство», а потому решил в мастерстве этом поднатореть, дабы стать звездой настоящей. Он принялся втайне от всех учить наизусть стихи. С большим трудом, но зато намертво, было вызубрено аж два. Первое «Про бычка» Агнии Барто и второе «Про зайку» ее же. Стихи Сереге нравились. — «Жизненные!» — думал он про себя. Удручало одно, протрезвев обещавшийся режиссер ни в какую не узнавал будущую звезду своего фильма, и всякий раз проходя КПП старался на охранника не смотреть.

Это обстоятельство злило стража телецентра чрезвычайно!

Серега, загородив проход стремящимся проникнуть на охраняемый объект чужакам, повторил вопрос, — К кому, спрашиваю?

— Мы на съемки, — спокойно ответил Василий, улыбнувшись ласково.

— Пропуск есть?

— Нет.

— Тогда порошу в сторонку, клоуны. Не загораживайте проход! — охранник, чувствуя ореол власти над своей не слишком мозговитой микроцефалированной головушкой, оттеснил Василия, самодовольно ухмыльнувшись.

— Позвольте? — изумился Василий, — Да вы сами ведь клоун, — и посмотрел на охранника снизу вверх, глазами, в которых плясали смешливые огоньки, до помрачения рассудка ненавидимые Серегой.

Охранник, хотел было ухватить шутника за шиворот и встряхнуть как следует, он даже вытянул свою верхнюю конечность для этого, но тут увидел, что конечность его облачена не в привычную синюю форму, придающую уверенность трусоватому в обыденности характеру, а в красный рукав с ромбиками и желтые поролоновые перчатки. Серега повернулся к напарнику, и вопросительно посмотрел на того, будто спрашивая — «Че эта?», но ответа не получил.

Напарник, вытаращив глаза, смотрел на своего коллегу, и не узнавал его.

Зато узнавал он в образе, который принял необъяснимым образом его друг, циркового клоуна в рыжем парике. Он, чувствуя непростительное надругательство над охранной властью, подлетел к коллеге и, желая лишь помочь, ухватился за рыжую шевелюру, дернув резко. Но на удивление обоих стражей врат в царство телеэкранное, парик не сдернулся, а лишь утянул за собой перепуганную башку Сереги, причинив боль. Тогда напарник, схватил двумя короткими, толстыми как кабачки, пальцами красный круглый нос товарища и рванул его на себя. Но и нос не отлепился от физиономии, а лишь вызвал брызги слез и пронзительный крик ничего не понимающего охранника.

— Что это со мной?!! — завопил Серега, панически ощущая, как его только что дернули сначала за волосы, а потом еще больнее за распухший почему-то и почему-то лиловый нос. Плача он сам попытался освободиться от юмористического костюма и первым делом стал стягивать с рук поролоновые перчатки, но не смог, ощущая лишь, что пытается снять собственную кожу. Тут с ним случилась истерика и он, не глядя побежал куда-то, звеня бубенчиками на манжетах.

— Так мы пройдем? — поинтересовался Василий у второго стража, стоящего с разинутым ртом посреди прохода.

Тот, имея мозговых извилин на две поболее, чем у сбежавшего коллеги, и наблюдавший всю сцену от начала и до конца, противится не стал, а просто молча развернулся и тряся толстыми короткими ляжками побежал по кафельному полу прытким кабанчиком, юркнув в конце коридора за дверь. Троица визитеров спокойно прошла сквозь покинутый пост, села в лифт и вознеслась в нем на пятый этаж останкинского телецентра.