Москва - [19]

- Ну-ну... Так уж сразу... Ведь нас уж сколько лет Бог милует. А от татар и каменные не защитят.

- Кто тебе это внушил?! Раз ты с татарами решил схватиться... мне один мудрый человек маленькому еще сказал: если решил биться с кем, иди до конца! Не оглядывайся и путей к отступлению не оставляй! Иначе проиграешь обязательно, погибнешь! Я в это сначала поверил, потом по жизни уверился, теперь тебе говорю, хочу, чтобы ты так думал и не погиб, когда дело дойдет... Так что - такие стены надо, чтобы и от татар!

Дмитрий смотрел озадаченно в пространство: "Вон как сразу замахнулся! И войско ему переделывай, и стены подавай, может, еще и... А как же ты хотел?! Ведь ждал, ждал многого, только не знал - чего. Теперь вот знаешь... Ну что ж, решаться, так сразу! Как в речку, головой вперед!"

Вот каков был новый московский князь! Долго раздумывать и рассусоливать не любил. Взглянул в лицо своему авторитетному тезке, но уже не озадаченно, а решительно:

- Денег не хватает! Черный бор? И так смердов не в меру потрошим, отвадить боюсь, приходить перестанут. Да и бояре враз заартачатся. Знаешь как! Все разобъяснят! Что это нельзя, то нельзя...

- Бояре у тебя богатенькие, смотрю...

- Не бедные. Только смотрит в глаза князю каждый жалобно, будто нищий на паперти. Прижимисты! Зато чиниться друг перед другом - медом не корми.

- Себе вон какие хоромы ладят.

- То себе!

- Вот с них и потянуть.

- Как?

- Чиниться, говоришь, любят?

- У-у-у!

- А ты их раззадорь.

- Как?!

- Доверь каждому, ну, тем, кто поважней, побогаче, конечно... Скажем, башню поставить в будущих стенах. Она ведь тогда и прозываться его именем будет. А вот чья лучше - поглядим. А?

- Как-как?! - князь заерзал на скамье, перегнулся через стол, заглядывая Бобру в глаза. - Каждому по башне, говоришь?! Это - да-а!! Это ты!.. Больше половины расходов с меня - долой! А они?! Знаешь, как они начнут! Только... - взгляд его неожиданно потухает, и весь он как-то съеживается, - только как сказать? Попробуй вякни я в Думе, дядя Вася сразу! Встанет, прицыкнет на всех и скажет: рано, не время, или еще что... и все сразу язык в задницу. И все!

- Но ты же князь! Пора самому начинать командовать. Скажи, что решил строить, что для этого есть то-то и то-то. Скажи как о деле решенном! А предварительно поговори с теми, кто помоложе, кто в Думе за тебя встанет стеной. Ты же вон познакомил меня с ребятами: Михаил, Федор, еще, наверно, много. Пусть подначат твоего дядю Васю, чтобы тоже запыхтел.

- Его подначишь... Сомнет! А запыхтеть... Что значит "запыхтел"?

- Ну, если он начнет канючить, что денег мало, встанет, например, Миша твой и скажет: ладно, Василий Василич, коли денег у тебя маловато, без тебя обойдемся по бедности твоей, я вот сам у своего подворья башню поставлю, на свои. Вот так как-нибудь...

Князь смотрит восторженно, показывает большой палец:

- Во!!! Как я сам не допер?! Знаешь, как рассопятся! Идем к митрополиту!

- Зачем?

- Сейчас с ним все обсудим - и вперед!

- А он - одобрит?

- А почему нет? Сколько раз разговор этого касался, он только руками разводил: надо бы, да денег нет. А теперь!

- Думаешь, если бы он хотел, он сам тебе этого не подсказал?

- Не знаю! - князь как на стену наскочил. - Неужели думаешь - он против?!

- Кто его знает... - Бобер пожал плечами, - может, и не против, но, кажется, и не в восторге. Я, когда с ним знакомился, намекнул насчет крепости. Он, мне показалось, - не очень. Так что, может, подождем? Исподволь. А то вдруг подумает, что я тебя настраиваю.

- Что значит - исподволь?

- В разговоре затронешь - как, мол? Пора ведь о каменных стенах думать. Если он согласится или даже не возразит, больше ему ничего не навязывай, а молодых настрой, подготовь и в Думе боярской бухни, что, мол, с благословения митрополита нашего (ведь без благословения кто посмеет?!)...

- Никто!

- ... так вот: с благословения! Мы, князь Великий Московский и Владимирский, решили начать город каменный, а потому повелеваем, и прочее.

- Ты что?! А вдруг он скажет, что не было благословения! - князь засмотрелся отчаянно, но уже не на Бобра, а в себя, осознав, что этот, напротив, с тяжелыми глазами, тянет его все дальше и дальше в неведомое, и уже не только против дяди Васи, отчего он и сам не проч, но и против самого митрополита, самого умного, самого важного, самого главного, без которого шагу не ступить - а это очень страшно.

- Не скажет. Разве сможет он публично уронить авторитет Великого князя? А то и свой собственный.

- Как собственный?!

- Ведь ты с чистым сердцем можешь сказать, что принял его согласие за благословение.

- Пожалуй, - князь трясет головой, - погоди, тезка, дай все обдумать, - он уже чувствует себя утомленным, беспомощным, хочет закончить этот, ставший вдруг таким сложным и щекотливым, разговор.

- Да я и сам тебе говорю - погоди. Куда спешить?

- Ага... да... я подумаю. Уложить надо, - Дмитрий трет лоб ладонью, я ведь что расспросить-то тебя хотел! А ты мне крепостью голову заморочил. Я про татар хотел расспросить! Как же ты.... вы их? Чем?!

- Чем они нас, тем теперь мы их, - Бобер вздохнул облегченно: успел сказать и внушить все, что хотел.