Москва и жизнь - [17]

Летом на военные сборы нас не посылали, хотя военная кафедра в институте имелась. У меня в военном билете указана военно-учетная специальность номер 222, горюче-смазочные материалы. Военные занятия проходили во дворе института. С винтовками строем мы ходили под командованием полковника.

Каждое время рождает свой взгляд на студенчество, условия жизни. В мои годы учились студенты из бедных, малообеспеченных семей. Но ребята подбирались веселые и бесшабашные. Если кто-то начинал выкобениваться, его быстро ставили на место.

Питались во время занятий пирожками, выходила крупная такая тетя каждую перемену, выносила пирожки с повидлом и мясом — пятак за удовольствие. А кому требовались деньги — пожалуйста, на линию, Павелецкую-Товарную, там заработаешь за ночь на разгрузке вагонов, чтобы потратить на себя.

В зоне с «вором в законе»

Каждый год на каникулах посылали нас на практику. Она проходила во многих городах: в Подольске на заводе тяжелого машиностроения; нефтеперерабатывающем заводе в Капотне; на заводах в Куйбышеве, ныне Самаре… И мне это нравилось, не торчать же все лето в Москве. А тут, представляете, предлагают Башкирию, новый город Салават, река Белая, красивые места. И среди чудной природы — 18-й нефтяной комбинат. Туда наш курс направили, каждому дали по теме курсовой работы и по койке в рабочем общежитии: трудись — не хочу. Накатал я быстро курсовую — дел больше нет. Уехать домой нельзя, пока не кончалось время практики. Видит руководитель практики Дмитрий Дианов, мы его Дианычем звали, что болтаюсь по комбинату, и говорит:

— Юр, хочешь заработать?

— Кто ж не хочет?

— А то смотрю, парень ты вроде здоровый, а одет не очень. Давай на работу устрою!

— Лады, — говорю.

— Найди еще четырех к понедельнику.

Тут хочу пояснить, что значит «одет не очень». Это правда. Про трофейный полупердон, носимый в холода, вы знаете. Летнюю одежду — как описать? Штаны из дерюги под названием «чертова кожа». Брюками назвать нельзя, поскольку формы никакой, но крепкие. На ногах кеды китайские, как раз тогда они появились. Удобные, но рвались быстро. И мне еще мамаша сшила рубашку синего, нет, скорее серого цвета. Как-то не очень тогда у нее получилось. Вот и весь гардероб. В середине пятидесятых годов семья жила все еще очень трудно. Но мы не унывали. Ходили кто в чем — никто не обращал на это внимания. Как-то нормально все воспринималось. И настроение у народа царило хорошее. Наслаждались мирной жизнью, общением, спортом.

А деньги… Ну что деньги? Нет и нет. И так хорошо.

От предложения Дианыча отказываться не стоило.

— А что делать? — спрашиваю.

— Скажут на месте. Там установку искусственного жидкого топлива монтируют. Ну, и в цехе КИП, контрольно-измерительных приборов, расходомерный блок… План заваливают. Вот и ищут вольнонаемных.

На это последнее замечание я тогда не обратил внимания. Подумал, раз сам человек вольный, в смысле шатаюсь где хочу, то естественно слыть и вольнонаемным. Работа достойная — КИП, моя специальность.

Сагитировал я еще четверых студентов. Познакомил Дианыч с бригадиром, очень угрюмым с виду человеком.

— Даю вам корочки, — сказал бригадир по кличке Угрюмый. — Первый раз за вами машина приедет, потом добирайтесь сами. Работа, правда, грязноватая.

Замечание насчет «грязноватой работы» вообще пропустил мимо ушей. Да если бы не пропустил — что толку? Штаны-то одни.

Написали мы заявления о приеме на работу, снялись на фотографии в пропуске. Утром нас подвозят к проходной. Иду как старший первым. Открывается дверь, пускают меня одного. Дверь хлопает. Лязгает замок. А другая дверь внутрь закрыта. Жду, а она не открывается. Стою в тесном пространстве. Неприятное, скажу, ощущение. Охранник из-за окошечка осматривает пространство: не проник ли кто еще. Сравнивает лицо с фотографией на пропуске. Все делает медленно, не спеша. Давит на психику. Наконец лязгает засов внутренней двери. И я нежданно-негаданно оказываюсь — в зоне!

Вы спросите: удивился ли? Абсолютно нет.

Честно сказать, даже обрадовался. В мое время молодому человеку, особенно в те годы, хотелось все самому увидеть, везде побывать, со всем познакомиться. А тут такая удача. Вот так задаром: столько говорилось об этих зонах — и вдруг!

Следом тем же манером пропустили остальных. Проинструктировали: мол, не проносить, не общаться и прочее. Угрюмый повел нас к месту работы. Дал кувалды. Показал, что делать.

Работа оказалась довольно тяжелой. Вернее, не сама долбежка, а, как бы сказать, экология. Долбить целый день еще ничего. Я, кстати, довольно сильным был. А вот само помещение, пыль, жарища неимоверная. Мои товарищи через два дня все слиняли. А я продолжал работать.

Заключенных привозили утром и увозили вечером, лагерь находился где-то неподалеку. Но работали вместе. И, кстати, такая деталь: поскольку как раз тогда у меня начинались проблемы с шевелюрой, то на лето остригся наголо. Под нулевку. А так как одевался знаете как, то практически не очень от осужденных отличался.

Контакты обозначились сразу, без всяких там инкубационных периодов. Подходит один: «Чаю купишь две пачки?» И в кулаке что-то протягивает. Начинать с отказа не хотелось, но денег брать не стал. Будет чай, говорю, тогда и отдашь.