Москва и Орда - [61]

. Аналогичный наказ был дан в марте 1475 г. следующему послу — Алексею Старкову. Камнем преткновения в переговорах стало нежелание крымского хана порывать сложившиеся у него дружественные отношения с Казимиром¹⁶⁷.

В 1476 г. войска Ахмата дважды вторгались на Крымский полуостров, и хан Большой Орды сумел посадить на престол Крымского ханства своего ставленника Джанибека (по-видимому, он приходился Ахмату племянником)¹⁶⁸. Вопрос о союзе с Крымом против Ахмата оказался временно снят с повестки дня¹⁶⁹. Но когда в конце 1478 г. Менгли-Гирей с турецкой помощью вернул себе власть¹⁷⁰, он сразу же возобновил переговоры с Москвой¹⁷¹, и отправившийся в Крым в апреле 1480 г. посол князь Иван Звенец заключил союзный договор, в котором были поименованы оба "вопчих недруга" — Ахмат и Казимир. При этом московская сторона по-прежнему не соглашалась отказаться посылать к Ахмату послов.

Таким образом, московские правящие круги в переговорах с Крымским ханством, имевших место до событий 1480 г., хотя и не желали резко рвать связи с Большой Ордой, тем не менее соглашались заключить военный союз против нее в случае соблюдения обоюдно выгодных условий. При этом в посольских документах нет намека на зависимое положение Москвы относительно Большой Орды: необходимость обмена послами с Ахматом объясняется близким соседством и традицией. В свою очередь, стремление крымской стороны заполучить в лице Москвы союзника против Ахмата свидетельствует, что последнего в Крыму не рассматривали как сюзерена московского

князя. Поскольку факт многолетней зависимости Руси от Орды для правящих кругов Крымского ханства не мог быть секретом, следует полагать, что во время предварительных контактов (т. е. в конце 1472—

1473 гг.) московская сторона дала понять, что отношений такого рода более не признает. Это — еще одно последствие московско-ордынского конфликта 1472 г.

Началом 1473 г. датируется изменение в формулировке пункта об отношениях с Ордой в договорных грамотах. До этого времени в них (и в духовных) термин "Орда" употреблялся исключительно в единственном числе. Множественное число — "Орды" — впервые появляется в договоре Ивана III с его братом волоцким князем Борисом Васильевичем, заключенном 13 февраля 1473 г.

Официально утвержденный текст, грамота Ивана Борису: "А Орды (в грамотах предшествующего времени в данном месте "Орда". -А.Г.), брате, ведати и знати нам, великим князем. А тобе Орды не знати… А коли, брате, яз в Орды не дам, и мне у тобя не взята"; грамота Бориса Ивану: "А Орды, господине, ведати и знати вам, великим князем. А мне Орды не знати… А коли, господине, князь велики, ты в Орды не дашь, и тебе у меня не взята"¹⁷².

Правленый список с официально утвержденного текста, грамота Ивана Борису: "А Орды, брате, в-Ьдати и знати нам, великим князем. А тоб-fe Ордъ не знати… А коли, брате, яз в Орды не дам, и мн-Ь у тобя не взята"¹⁷³.

В официально утвержденных текстах наблюдается чередование единственного числа в слове "Орда" с множественным; в правленом списке единственное число устранено. В следующем по времени документе — докончании Ивана III с другим своим братом, углицким князем Андреем Васильевичем (14 сентября 1473 г.) единственное число "проскальзывает" лишь однажды (в семи сохранившихся экземплярах договора)¹⁷⁴. В более поздних грамотах (исключая те, где пункт об отношениях с Ордой дословно повторяет сказанное в договорах тех же князей, заключенных до 1473 г.¹⁷⁵) употребляется только множественное число. Данные факты имеют одно возможное объяснение: в феврале и в меньшей степени — в сентябре 1473 г. для писцов великокняжеской канцелярии множественное число в слове "Орда" было еще внове и они иногда по привычке проставляли единственное.

По мнению П.Н. Павлова, появление в 1473 г. множественного числа в слове "Орда" было связано с началом дипломатических отношений с Крымским ханством, в результате чего Орд, с которыми поддерживался контакт, стало две; Казанское же ханство, отношения с которым начались гораздо раньше (в 40-е гг.), "Ордой" не именовалось. Но, во-первых, еще в 40-е годы XV в. московские князья имели контакты с двумя Ордами — Кичи-Мухаммеда и Сеид-Ахмета (последняя распалась, напомним, во второй половине 50-х гг.). Во-вторых, задолго до 1473 г. были установлены контакты с Ногайской Ордой. Наконец, нет оснований считать, что Казанское ханство не включалось в число "Орд". В духовной грамоте Ивана III и в докон-чаниях его сыновей Василия и Юрия 1504 и 1531 гг. платежи в Крым, Астрахань, Казань и "Царевичев городок" (Касимов) обобщенно именуются "выходы ординские"; из договоров Василия с Юрием прямо следует, что нижеперечисленные образования являются "Ордами": "А тобъ Ордъ не знати. А въ выходы ти в ординские, и в Крым, и в Асторохань, и в Казань, и во Царевичов городок…". Поэтому и в духовной брата Ивана III вологодского князя Андрея Васильевича во фразе "что за меня в Орды давал, и в Казань, и в Городок царевичю" (на которую ссылается П.Н. Павлов как на свидетельство того, что Казань не считалась "Ордой") Казань и Городок следует понимать не как дополнение к "Ордам", а (аналогично грамотам 1504 и 1531 гг.) как раскрытие понятия "Орды" для данного конкретного случая: Андрей задолжал брату именно по выплатам в Казань и касимовскому хану.