MOSKVA–ФРАНКФУРТ–MOSKVA - [29]

Швейцарские студенты приглашались в Москву посмотреть на страну победившего социализма, где полным ходом шла перестройка. Проживание иностранцам предлагалось в семьях, культурная программа в Москве — за счёт принимающей стороны, за наш счёт. На самом деле, культурная программа не стоили нам ни копейки, деньги давал Андрей. Взамен швейцарская сторона обязывалась предоставить те же условия для нас в Базеле. Организацией всего этого и занимался я. Но идейным вдохновителем и руководителем обмена на самом деле являлся Ивашкин. Через него же шли финансы. Он провернул уже не один «обмен», и каждый раз неплохо зарабатывал.

В группу советских студентов включались так называемые «спонсоры». Эти люди студентами являлись лишь на бумаге, они уже давно закончили учёбу. Некоторые из них закончили её десятилетия назад. Вот такие «студенты» под видом аспирантов и преподавателей должны были поехать с нами, заплатив за участие несколько сотен (а, может, и больше) долларов. Всё равно, «обмен» обходился им дешевле любой сегодняшней турпоездки, проживание и питание в семьях не стоило ничего. Происходило дело в 1991 году, когда турагенств в СССР, действительно занимающихся туризмом, не существовало.

Я обо всех деталях тогда ничего не знал. Деньги под «обмен» Ивашкин обеспечивал, а откуда он их брал, мне знать не полагалось. Мне дали контактные телефоны, от меня требовалась чётко и ясно обговаривать со швейцарцами детали, распределять людей по семьям, решать визовые проблемы, организовывать культурную программу. Правда, кое-что я знал. Когда я спросил моего старшего и мудрого друга про первый отдел и про то, не зарубят ли все наши планы «отцы деканы», Ивашкин, помолчав, ответил, что человек из первого отдела поедет с нами. Никуда от этого не деться. Тоже и с деканатом.

Я успокоился и занялся переговорами. Об этих переговорах мы и разговаривали в тот знаменательный день. Уходя, я отдал Андрею пачку неоплаченных счетов за телефонные разговоры с Базелем и попрощался.

Когда я вышел от Ивашкина, у меня разболелась голова. У меня часто болит голова. Особенно, если я долго нахожусь без свежего воздуха или на меня действуют раздражители, вроде яркого света, у меня начинается мигрень.

То ли на меня подействовал дезодорант «Лесной», то ли глазированные пирожные «Рион», или я просто устал от суматошного дня, не знаю. Меня мутило, мне уже начало казаться, что Галя, сама того не ведая, меня отравила супом. В голове стучали её слова про «Теорию вероятности». Я успокаивал себя, что Галя, хоть и красавица, но существо женского пола, а подобным созданиям всегда всякое мерещится. Однако в животе у меня всё съёживалось от нехороших предчувствий.

2

Гермес

И ты, и я, мы можем избежать

Ненужных мук: скажи мне лишь одно, —

Ты знаешь срок владычества Зевеса?

Прометей

Я знаю только то, что он наступит.

П. Б.Шелли Из поэмы «Прометей освобождённый»

Следующий эпизод произошёл 28 марта 1991 года. Я решил прогулять лекции и направился вместо остановки автобуса, идущего в надоевший мне институт, совсем в другую сторону, к метро. Я решился на прогул ещё и потому, что мои знакомые объявили мне, что намереваются поступить также. Короче говоря, я вознамерился проехаться до «Баррикадной» к «Дому Книги» на Новом Арбате.

«Дом Книги» я любил и всегда так ездил: до «Баррикадной», а потом пешком по Новинскому бульвару, переименованному зачем-то в улицу Чайковского, мимо домика Шаляпина, через толпу у посольства США. Домик Шаляпина заслуживает пары слов.

Шаляпин, как известно, в 1922–ом году из России уехал, бросил здесь и домик, и всё остальное. В его апартаменты въехали другие жильцы. А потом правительство вдруг вспомнило про Шаляпина и про его домик, прониклось к певцу любовью, и устроило там музей.

Официально гражданам объявили, что великий певец мечтал во Франции вернуться в СССР, но не вернулся, так как в 1938–м году умер. Звучало на советском языке это примерно так: «мечтам певца о возвращении на Родине не суждено было сбыться, помешала ранняя смерть». Логика была старая и всем знакомая.

Куда исчезли в один прекрасный день жильцы из домика, не известно. В музей, понятное дело, никто не заходил. На стене музея появился бюстик певца-эмигранта. А возле домика одно время собирались некие личности в кожаных куртках, которые много чего знали про правила въезда в Америку.

Посольская очередь Шаляпина раскусила, уважала и держала Фёдора Ивановича за своего парня. Новичков с глупыми вопросами очередь сразу направляла во двор «к Фёдору Ивановичу».

В ожидании клиентов, личности в куртках из кожи ходили, сжимая в пальцах заветные папки. Просто так идти в посольство народ боялся, на этом и зиждился бизнес людей в куртках. К «кожаным» подходили искушаемые, готовые за скромное вознаграждение испить из чаши греха и из чаши познания. Чашу греха, наполненную ядом измены Родине, страждущий выпивал, задавая свои вопросы про отъезд из СССР. В первый момент многие чувствовали, что проваливаются куда-то в преисподнюю. Измена Родине начиналась с того, что человек сознавался в преступных мыслях покинуть СССР. Когда об этом говорят открыто, вдобавок чужому человеку, такого можно сразу тащить на допрос в КГБ. Вот примерный диалог на улице.