Москва - [4]
Я знал об этой истории, но кивнул, словно слышал в первый раз. Поговаривают, что именно после неё Дзержинского стали называть Железным Феликсом. Но я не сомневался и в том, что это на самом деле был человек из стали. Иной на его месте таких успехов бы никогда не добился.
Было ужасно больно осознавать, что в девяностых толпа, охваченная какой-то безумной истерией, повалила памятник Феликсу Эдмундовичу на Лубянку. Честное слово, такого обращения он не заслужил.
Не берусь загадывать на будущее, но… может мне хоть что-то удастся изменить к лучшему в будущей эпохе. Мы должны помнить и уважать всех своих героев. А Дзержинский – был и остаётся героем. И останется таким на века!
За высокими лакированными дверями скрывалась приёмная. В ней сидел секретарь. Завидев нас, он вопросительно поднял голову.
– Вот, доставили товарища Быстрова, бывшего начальника рудановской милиции, – представил меня Девинталь. – Феликс Эдмундович должен нас ждать.
– Подождите минутку, товарищи, – поднялся секретарь. – Я доложу Феликсу Эдмундовичу. Он о вас уже спрашивал.
Мне снова стало лестно от таких слов… Эх, знали бы прежние коллеги из полиции, кто интересовался моей скромной личностью и пригласил к себе, в жизни бы не поверили. Да что коллеги – я бы и сам подумал, что надо мной прикалываются.
И, тем не менее, это вот-вот случится. У меня аж вся спина стала мокрой, а вот во рту почему-то поселилась вселенская засуха.
Такие вот климатические сюрпризы от организма.
Секретарь ненадолго скрылся за дверями кабинета. Вернувшись, вежливо произнёс:
– Проходите, товарищи. Феликс Эдмундович вас ждёт.
И улыбнулся, уступая дорогу.
Ноги стали ватными, в голове помутилось. Ахренеть! Просто ахренеть! Упасть и не вставать!
С чувством лёгкого головокружения от фантастической ситуации я сделал шаг вперёд, чтобы увидеть живую легенду. Эх… да после такого даже умереть не страшно! Будет, что рассказать детям, внукам, правнукам и, надеюсь, праправнукам!
Глава 3
Прежде мне не доводилось здесь бывать, поэтому я с жадностью рассматривал обстановку, где не только трудился, но и дневал и ночевал товарищ Дзержинский. Да по сути жил, ибо для него это было синонимами. Он не просто работал, а отдавал всего себя делу, растворяясь в нём полностью.
Эх, нашим бы чиновникам, фанатическую работоспособность и фантастический аскетизм Феликса Эдмундовича. Но такие люди рождаются один на миллион.
Сам по себе кабинет не представлял чего-то из ряда вон выходящего. Обыкновенная комната, отнюдь не гигантских размеров. Основную часть занимал письменный стол: добротный, ещё дореволюционный, укрытый цветным сукном.
На столешнице чернильные приборы, настольная лампа, массивный телефонный аппарат. Рядом примостилась стопочка книг, явно не художественных, фотография в рамке – если не ошибаюсь, на ней сын Феликса Эдмундовича – Ясик.
На расстоянии вытянутой руки от стола этажерка с книгами и журналами. В углу ширма, отделявшая личный уголок Дзержинского от рабочей зоны. За ширмой спрятались металлическая кровать, заправленная солдатским одеялом, и умывальник.
У окна расположились кресла для посетителей, несколько стульев и ещё один, совсем маленький столик. На нём был разложен какой-то чертёж.
Довольно скромно и, повторюсь, аскетично, даже по аскетичным традициям двадцатых годов прошлого столетия. Похоже, Железного Феликса комфорт не интересовал априори.
Сам хозяин кабинета сидел за письменным столом и читал какие-то бумаги, но, при виде нас, отложил документы, поднялся, вышел навстречу и пожал руку каждому.
– Здравствуйте, товарищи!
На Дзержинском была гимнастёрка защитного цвета, солдатские штаны и хромовые сапоги. Широкий ремень подчёркивал узкую талию.
Мне был привычен ещё один образ рыцаря революции – в фуражке и распахнутой шинели, но сейчас было тепло, вдобавок мы находились в помещении.
Взгляд Феликса Эдмундовича остановился на мне. В нём сквозили любопытство с интересом.
– Товарищ Быстров…
– Так точно! – по-военному отрапортовал я.
– Очень рад. Слышал о вас, Георгий Олегович, много хорошего, причём от товарищей, которым можно доверять.
Я даже смутился. Охренеть… Сам Дзержинский меня похвалил и пожал руку. Да я после этого правую ладонь месяц мыть не буду.
Хотелось ущипнуть себя, убедиться, что не сплю. Фантастика… Просто фантастика!
– Спасибо, Феликс Эдмундович. Крайне польщён, – с трудом нашёл в себе силы хоть что-то сказать я, дабы не показаться каким-то букой.
– Это не вы меня благодарить должны, а мы – советская власть и органы правопорядка – вас! Побольше бы нам таких сотрудников, и с преступностью было бы покончено в сжатые строки, – окончательно добил меня Дзержинский.
Ну почему ему удаётся говорить так, что у тебя словно просыпается второе дыхание и прорезаются крылья?! Уж на что я – старый циник и скептик, но даже моя защитная оболочка, привыкшая ничего не принимать на веру без доказательств, оказалась пробита всего парой фраз из уст Железного Феликса.
Я лишний раз убедился, как много значит человеческая харизма. А иначе и быть не могло, другой человек, окажись на месте Дзержинского, никогда бы не добился такого успеха.
Новый, 1923 год, наш народ встречал уже в новой стране — Союзе Советских Социалистических Республик. Но появление на карте нового государства рабочих, крестьян и трудовой интеллигенции не означало исчезновения старых проблем. Так что Георгию Быстрову есть чем заняться.
Новая командировка приводит Георгия Быстрова в город, который в уголовном мире часто называют Ростов-папа. Однако теперь сыщику из будущего приходится сражаться не только с криминальным элементом, но и с умным и очень опасным врагом.
НЭП, новая экономическая политика, породила не только зажиточных коммерсантов, но и большое количество преступников. Вымогатели, грабители, воры всех мастей вооружены до зубов – только что закончилась Гражданская война и деклассированный элемент ещё живёт по её законам. Когда майор российской полиции Георгий Победин оказался в 1922 году, ему пришлось вспомнить опыт «лихих девяностых». «Ревущие двадцатые» не стали для матёрого опера нерешаемой задачей. Если ты по жизни мент и специально обучен продвинутым методам криминалистики, уголовный розыск будет только рад новому сотруднику.
Трудно стать своим в чужом мире, особенно, если всё против тебя. Вот только опускать руки и сдаваться не в характере Анатолия Ланского. И он ещё докажет всем, что его фамилия многого стоит.
Зона разделила его жизнь на две части. В первой он был военным, во второй выбрал стезю вольного бродяги, сталкера-одиночки с позывным Торпеда. На каждом шагу в Зоне сталкера подстерегает смерть, способная принимать любое обличие. Здесь легко можно угодить в ловушку аномалии, стать обедом мутанта или попасть в силки клана хантеров. Только опыт и везение помогают сталкеру вернуться домой с хабаром. Торпеде не занимать ни того, ни другого. Он получает предложение, от которого не сможет отказаться: найти и уничтожить легенду Зоны – неуязвимого Черного призрака. Но новое задание обернется для Торпеды игрой на выживание.
Все шло как надо: из двадцать первого века он попал в нужное время и нужное место – Советскую Россию 1922 года. На его счету раскрытые сложные дела и поимка особо опасных преступников. Но происходит сбой, и классный опер вдруг оказывается никому не нужным. Необходима серьезная и хорошо продуманная реализация, чтобы снова вернуться в «обойму».
В жизни каждого рано или поздно происходит это замечательное событие, запомнившееся на всю жизнь. Первое свидание! Все помнят бурю эмоций в предвкушении встречи, прогулки, разговоров ни о чем и обо всем. Много позитива. А может и негатива. Все подростки любят негатив в разной степени. Кто-то больше, кто-то меньше. Ксюше шестнадцать. Она не знает, чего ожидать от первой встречи с парнем. Этот рассказ – попытка передать все эмоции молодой девушки, готовящейся к нему: волнение, предвкушение, желание. Ожидание, боязнь первого поцелуя, множество сомнений и…комплексов.
Жизнь до отъезда в США описана автором в мемурах "Моя наша жизнь". Прожив в США более 20 лет, автор на основании личного опыта сравнивает типичные жизненные ситуации, как они бы выглядели в США и России, особенности поведения, социальные аспекты и общее биополе обеих стран. При этом сравнивается только то, что поддается сравнению, без намерения ставить отметки, где лучше. Все фото – из архива автора.
Двое пэтэушников, центральные персонажи этого остросюжетного романа, приезжают на производственную практику в поселок, где рядом с совхозом размещается женская колония и где давно случаются странные и таинственные происшествия. Ребят ожидают бурные похождения на стыке уголовно-тюремного и инфернального миров.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Он мечтал намыть золота и стать счастливым. Но золото — это жёлтый бес, который всегда обманывает человека. Кацап не стал исключением. Став невольным свидетелем ограбления прииска с убийством начальника артели, он вынужден бежать от преследования бандитов. За ним потянулся шлейф несчастий, жизнь постоянно висела на волосок от смерти. В колонии, куда судьба забросила вольнонаёмным мастером, урки приговорили его на ножи. От неминуемой смерти спасла Родина, отправив на войну в далёкую Монголию. В боях на реке Халхин-Гол он чудом остался жив.
Водоворот событий захлестывает Григория Быстрова и выносит его из тихой провинциальной гавани на оперативный простор – в северную столицу. Петроград двадцатых годов. Жизнь бурлит в эпоху НЭПа: энтузиазм народных масс, показная нэпманская роскошь, комсомольцы, чекисты, трактиры, налетчики, извозчики, бывшие офицеры, контрреволюционные заговоры. Где-то тут гуляет Ленька Пантелеев, шалят другие банды и уголовники-одиночки. Милиции есть чем заняться, и Григорий Быстров оказывается во всё это вовлечен. Но главное, что он должен сделать – спасти мужа сестры от ложного обвинения в убийстве.
На смену одному заданию всегда приходит другое, не менее сложное и опасное. У Советской власти слишком много врагов, чтобы позволить оперу из будущего сидеть, сложа руки. И, если нельзя полностью искоренить преступность, можно ликвидировать хотя…
