Москва - [26]

– Менья зовут Ирма. Ирма Дункан, – представилась собеседница.

– Георгий, – сказал я и продемонстрировал удостоверение. – Полис офицер, коп.

Ирма оживилась, что-то прощебетала на английском, но, как и в предыдущий раз, я ничего не понял и лишь отрицательно замотал головой. Ну как объяснить этой девочке, что это не более чем словесный мусор, застрявший в башке после просмотра кучи голливудских боевиков, где все копы – непременно полицейские офицеры?!

Ещё немного и пришлось бы удаляться не солоно не хлебавши, но положение спас смуглый мужчина с тонкими бровями и чуть женственным ртом. На нём был серый скучный костюм-тройка, деловая рубашка с галстуком и безукоризненно начищенные ботинки.

Мужчина совершенно зашёл в кабинет, даже без стука. Чувствовалось, что он тут частый гость.

При виде его моя собеседница затрепетала, вошедший явно ей нравился.

– Добрый день, Ирмочка! Дай я тебя поцелую, – он хотел поцеловать девушку в губы, потом всё-таки изменил намерения, чмокнув в щёку и, приобняв.

Закончив, с интересом посмотрел на меня.

– Это вы из милиции?

– Да. Моя фамилия – Быстров. Представлю здесь особый оперативно-следственный отдел при наркомате внутренних дел.

– Очень приятно. Илья Ильич Шнейдер, секретарь и переводчик Айседоры Дункан. Пока хозяйка вместе с мужем в Америке, меня оставили здесь… так сказать, на помощь Ирмочке. А Ирмочка у нас, увы, так и не преуспела в русском. Ну да вы уже поняли это, – улыбнулся он.

Я кивнул.

– Да, чтобы вы понимали: Ирма – не случайный человек. Она – одна из лучших учениц Айседоры и её приёмная дочь.

– Приму к сведению, – пообещал я.

Когда-то краем уха мне приходилось слышать, что поскольку своих детей у знаменитой танцовщицы не было, Айседора Дункан удочерила нескольких талантливых девочек из разных стран. Ирма, судя по произношению, показалась мне скорее немкой или скандинавкой, нежели американкой.

– Вы пришли сюда, чтобы переговорить насчёт учёбы для своего ребёнка? – быстро затараторил Шнейдер. – Заверяю вас – это самое правильное решение в вашей жизни. Девочки в школе учатся не просто танцевать, их учат выражать танцем мысли и чувства. Они будут летать, как птицы, гнуться, как юные деревца под ветром, радоваться, как радуется майское утро, дышать свободно, как облака, прыгать легко и бесшумно, как кошка… Им предоставляется полный пансион с едой и жильём, весь второй этаж переоборудован под спальни. На лето классы выезжают на дачу, но, поскольку мы не хотим, чтобы наши ученицы маялись от безделья, они будут не только учиться танцу, но и трудиться на огороде. Это будут всесторонне развитые и гармоничные люди будущего. Ну, а Ирма, например, преподаёт им пластику.

Он по хозяйски обнял девушку.

– Звучит крайне привлекательно, – заверил я, – но я пришёл по служебной надобности.

– Что-то случилось, раз мы вдруг заинтересовали милицию? – напрягся Шнейдер.

– Случилось, – подтвердил я и рассказал о цели своего визита.

Илья Ильич слушал и параллельно переводил мои слова Ирме. Узнав, о страшной находке, та вздрогнула и с ужасом поглядела на меня, словно это я отрубил той несчастной голову.

– Поскольку мы установили, что жертва занималась балетом, то обращаемся во все театры и танцевальные школы за помощью, – заключил я.

– Не возражаете, если мы немного переговорим с Ирмой? – спросил Илья Ильич.

– Конечно.

– Благодарю.

Несколько минут Шнайдер и Ирма общались между собой на английском. К сожалению, из их беседы я не смог понять ни бельмеса, хоть и жадно вслушивался в их речь, надеясь выхватить хотя бы какое-то знакомое слово.

– Кажется, у нас есть для вас кое-какие сведения, товарищ Быстров – наконец произнёс Шайдер. – Думаю, они вас заинтересуют. Дело в том, что примерно две недели назад уволилась одна из наших преподавательниц – Ольга Мартынюк. И она как нельзя лучше соответствует вашему описанию: молодая брюнетка с длинными волосами, невысокая и стройная.

– Так-так, – у меня от напряжения чуть руки не зачесались. – И что с ней произошло? Она пропала?

– Как вам сказать… официально она уволилась, но видите ли, – Шнайдер замолчал, формулируя фразу. – В общем, Ольга увольнялась не сама. Заявление об уходе принёс её жених, некто Вик Суровый.

– Простите, кто?

– Вик Суровый… Насколько я понимаю, это не настоящее его имя, а псевдоним. Он поэт, возможно, вам приходилось читать его стихи – их иногда публикуют в «Гудке»?

– Не читал, – признался я.

– Так вот, дело в том, что отношения между Ольгой и Викой были, мягко говоря, далеки от идеального. Не раз нам приходилось видеть Олю в слезах, Вик жутко её ревновал. Доходило и до синяков с побоями.

– Вот как, – внутренний голос заговорил, что вероятно – это и есть наш клиент.

Хотя, конечно, сто процентной гарантии давать нельзя.

– Увы, – вздохнул Шнайдер.

– А что – поводы для ревности имелись?

– Красивая женщина – сама по себе повод для ревности, – философски заметил Илья Ильич. – А Ольга – настоящая красавица, не при Ирме будет сказано, – скосил он глаза в сторону иностранки.

Я усмехнулся.

– Нет, вы не подумайте, у нас с Ирмой всё серьёзно. Мы собираемся пожениться в самом скором времени.