Москва. Близко к сердцу (Страницы героической защиты города-героя 1941—1942) - [107]

…Идет дед и ведет за руку двух своих внуков — пяти и двенадцати лет. Увидев меня и группу моих старших командиров, старик стал на колени, отвесил нам земной поклон и благословил Красную Армию, Советскую власть, освободившую их от рабства… На шее деда и старшего внука висели ярлыки с названием деревни. За выход из деревни — расстрел на месте. Сколько перебито детей! Понуждаемые голодом, они ходили в лес по ягоды. Детей, в том числе грудных, пьяные фашисты бросали в колодцы, чтобы садистски любоваться горем матерей…

Я никогда не видел прежде столь потрясающих картин человеческого горя и унижения, какие наш народ терпит под фашистами. Я многое видел, но волосы шевелятся иногда от ужаса… Не думал, что война может еще чем-то удивить и поразить… Но фашисты меня поражают вновь и вновь…"

Партизаны Уваровского района рассказали москвичам по радио о трагической судьбе коммунистки Александры Мартыновны Дрейман, работника райисполкома. Невысокая, коротко остриженная женщина 33 лет, дочь латыша, боровшегося за Советскую власть и бежавшего от преследований из буржуазной Латвии в Подмосковье. Семья жила бедно, девочка Шура в школу не ходила, позже выучилась грамоте на курсах ликбеза. Дрейман была очень нужным человеком в партизанском отряде: до войны работала в дорожном управлении и хорошо знала подрывное дело. Внезапно она ушла из отряда, немногие знали, что готовилась стать матерью. Ее захватили на квартире в поселке, домогались, где скрываются партизаны. Она ответила: "Предателем Родины никогда не стану, где партизаны — не скажу". Допрашивал ее комендант поселка обер-лейтенант Хаазе, раненный партизанами под Смоленском. Фашисты избили Дрейман до беспамятства и бросили в холодный сарай. В одну из зимних ночей начались преждевременные роды. В сарае, на соломе она родила сына. Фашисты требовали, чтобы она указала дорогу в партизанский отряд, Дрейман отказалась, и тогда ребенка закололи штыками. Ее раздели и держали голой два дня, не давая есть. Ослабевшая от перенесенных мук, гордая и непокоренная шла она на казнь. Крикнула: "Матери! Слышите меня?

Всем скажите… Сына своего не пощадила, а правды нашей не выдала". Расстреляли ее за больницей в карьере кирпичного завода, а тело бросили в пруд.

О Дрейман напечатала "Правда", ее подвиг нашел отражение в повести Ванды Василевской "Радуга". Писательница назвала героиню украинкой Оленой Костюк, но в основу повести и одноименного фильма Марка Донского легла судьба подмосковной партизанки, посмертно награжденной орденом Ленина.

В канун 1985 года в Смоленске судили трех палачей-карателей. Жительница деревни Леоново Сафоновского района Таисия Семеновна Горшкова чудом уцелела, когда за связь с партизанами расстреляли 250 крестьян.

— Мне было тогда одиннадцать лет. Убивали нас группами, в каждой — человек по двенадцать. Я оказалась в группе рядом со своей бабушкой. В последний момент она и заслонила меня собой от пуль. До сих пор не дают спать воспоминания: лежу под убитой бабушкой, и на меня течет ее кровь… Где-то рядом кричит мой братик: "Дяденьки, дострелите же меня!" Он был ранен и ему, видать, сильно больно было. Дострелили…

Приведем страшную цифру: за годы оккупации Смоленщины фашисты уничтожили 351 630 мирных жителей. Кровавый след оставила война — 278 воинских и партизанских кладбищ и 99 братских могил местных жителей, умерщвленных оккупантами.

В архиве 160-й стрелковой дивизии можно найти воспоминания комиссара 1295-го полка А. Перченкова и старшего политрука И. Рыжова о боевых действиях ополченцев в Боровском районе и близ Вереи.

После того как у врага были отбиты обезлюдевшие, сожженные дотла деревни Устьево, Тищево, Старые Глинки, разнесся слух, что жителей окрестных деревень — в том числе женщин с грудными и малолетними детьми, стариков — сгоняют в село Спас-Косицы и запирают в церковь. Церковь окружили каратели с пулеметами.

Прослышали об этом разведчики, которые пробрались в тыл к фашистам. Группой из семи бойцов командовал сержант Филиппов. Переходя через линию фронта, группа напоролась на вражескую засаду и попала под сильный пулеметный огонь.

"Шесть красноармейцев, — значится в боевом донесении, — были убиты, а сержант, тяжело раненный, притворился мертвым. Немцы сняли со всех шинели и валенки. Немецкий офицер ударил сержанта сапогом, и сержант пошевелился. Немецкий офицер еще раз выстрелил в него из револьвера. Когда немцы ушли, сержант поднялся и пополз. Но он полз не на медпункт. Три километра с лишним он полз, ковылял и бежал босиком по снегу в двадцатиградусный мороз. Бежал, истекая кровью, на командный пункт к комдиву Орлову[13], чтобы предупредить о грозящей гибели ни в чем не повинных мирных людей. Кроме последней, револьверной пули в левом боку у Филиппова было еще шесть ранений.

Товарищ Филиппов представлен к правительственной награде, и он будет жить. Это настоящий большевик, преданный нашей партии, им теперь гордятся в дивизии".

По приказу комдива Ф. М. Орлова ночью срочно была снаряжена рота автоматчиков в белых халатах, на лыжах. Рота пробралась в центр села Спас-Косицы, к церкви; завязался огневой и рукопашный бой с охранниками. В итоге офицер и тридцать четыре немецких солдата были уничтожены. Взломав забитые гвоздями двери церкви, разведчики спасли около семисот крестьян. Учительница немецкого языка из Спас-Косицы, также обреченная на казнь, слышала, что пулеметчики на паперти часто склоняли слово "динамит": какие-то эсэсовцы опаздывали с доставкой динамита.