Москва-400 - [4]
Приплыли
Мимо Гаваны проходили ночью. Каким-то я образом оказался на палубе. Помню, город весь в огнях. Куба плывёт мимо, а мы сидим и ждём, ждём. Никто нам не говорит, когда останавливаемся. Но должны же когда-нибудь остановиться!
Уснули в конце концов. И вот утро. И тихо-тихо. Не работают двигатели! Все высыпали на палубу, а там воздух такой прозрачный, и горки на берегу. Берег недалеко, бухточка небольшая. Звук на большое расстояние разносится, и слышно, как два кубинца перекликаются гортанными голосами — с эхом. Ё-моё. Всё такое необычное. Не забыть.
Кабаньас — так называлось местечко.
Там только пирс был, и больше никакого порта. Ширина пирса метров, наверное, двадцать, а в море вдаётся метров на 250-300. Только с двух сторон и можно причалить.
Прибыл лоцман. С ним причалили.
Сразу появилось несколько катерков охраны, и кубинские пловцы стали дежурить с аквалангами. Заныривали периодически, проверяли днище. У нас тоже одно орудие было замаскировано и подготовлено для стрельбы. Сейчас думаю: хуйня какая-то. Ну что эта пушчонка могла сделать? От кого оборонять?
Первое, что я заметил на берегу, — крабы. Как раз где кончался пирс и начиналась земля, они строем через дорогу бежали, боком. Запомнилось мне.
Потом сами кубинцы. Там несколько палаток стояло солдатских. У нас глаза на лоб: пацаны от двенадцати до шестнадцати лет — такая армия. Среди них небритый команданте лет под сорок. Выглядит, как наши мужики под пятьдесят, которые за собой не ухаживают. У пацанов русские автоматы ржавые — ППШ этот с большим диском. Винтовки какие-то, карабины, револьверы. Одеты во всякую херню — ни обмундирования, ничего.
Пока мы стирались-полоскались, матрос один торговый к нам подсел, который по-испански где-то уже насобачился. Стал переводить. Кубинцы начали нас про какие-то свадьбы спрашивать, мы их про женщин, про местные обычаи. Разные матерные слова сразу все стали учить.
Разгрузка
В общем, за двое суток мы выгрузились, и сразу пришли грузовики — в основном, американские, здоровые такие. Совершили мы со всем хозяйствишком ночной марш по провинции Пинар-дель-Рио. Проезжали какие-то маленькие посёлочки, городки. А грузовики без тентов. Всё видно. Едем, глазеем на их ночную жизнь.
К утру приехали.
Расположились километрах в восьми от городка Артемиса. Самое узкое место острова: тридцать три километра от моря до моря. До Гаваны километров девяносто.
С одной стороны два больших поля, с другой — заросли. Кустарник высокий. На том месте ранчо было, и поля, видимо, тростником раньше были засеяны.
На ранчо контрреволюционер какой-то висел повешенный. Прямо перед нашим приездом кубинцы его сняли. Нам говорят:
— Враги революции отравили воду в колодце.
Опять не мыться! А жарища же страшная. Потом уже повадился я ходить на это ранчо — там водонапорная башня стояла. Наверху бетонный бак, метра три в диаметре. У бака крышка с люком — как раз пролезть можно. Внутри темно, жутковато, но вода прохладная. Залезешь и сидишь. Вылезешь, дойдёшь до части — всё, опять смерть.
На следующий день снаряды перевозили с берега — тоже на кубинских машинах. Кто-то другой на берегу грузил ящики, мы только принимать должны были. Со снарядами заодно привезли автоматы и цинки с патронами.
Вдруг шум-гам: пропало две машины с автоматами! Впереди колонны шла контролирующая машина с рацией, сзади другая замыкала, а в центре две машины подряд каким-то образом в сторону ушли. Кубинцы остановились кофе попить, или что там. Чёрт их знает, у них свои мысли. А у нас забегали все: ой-ой, расстрел, блядь! Этими автоматами батальон контриков вооружить можно!
Флора
Только мы палатки временные поставили, пушки поставили, я сразу на пальму полез за кокосами.
Нас медицина наша настропаляла: остерегайтесь! Не жрите ничего! Может быть эпидемия! Жара, холодильников ещё нет, антисанитария, экзотика, желудки не приспособлены. В предыдущей партии уже столько дизентерией заболело!
Нееет, сразу залез на эту пальму. А на верхушке-то тонко, блядь, страшно — высоко! Да ободрался весь. Да никак не открутить эту сраную кокосину. Крутил, дёргал — еле два ореха сбросил. Колотили-колотили их, ножом ковыряли — никак не вскрыть.
Потом Дима ожил, который на корабле умирал, и орешки нашёл какие-то. У него родители были то ли геологи, то ли в этом роде. Брали его с собой в экспедиции. Учили съедобные коренья искать.
Приносит он эти орешки:
— Попробуйте, — говорит. — Не знаю, как вам, а мне очень нравится.
Смотрим: кустарник с белыми ветками. Кору порежешь — смола течёт красная, тягучая, как варенье. Под кустами валяются плоды: желтоватые, продолговатые, и внутри косточка, как у сливы. Нажрались мы этих плодов и запаслись ещё. У меня карман целый был навален.
Прошло часа два с половиной от употребления, и началось: повышение температуры до сорока градусов, тошнота, судороги. Судорога начинается от ног и по всему телу поднимается волнами. И рвёт, и понос — ужас.
И главное, как раз обед. И машины эти пришли с берега. Надо боеприпасы разгружать, к войне готовиться. А мы все приготовились подыхать. Какая, на фиг, война? Какое разгружать? Какой обед?
Один из величайших ученых XX века Николай Вавилов мечтал покончить с голодом в мире, но в 1943 г. сам умер от голода в саратовской тюрьме. Пионер отечественной генетики, неутомимый и неунывающий охотник за растениями, стал жертвой идеологизации сталинской науки. Не пасовавший ни перед научными трудностями, ни перед сложнейшими экспедициями в самые дикие уголки Земли, Николай Вавилов не смог ничего противопоставить напору циничного демагога- конъюнктурщика Трофима Лысенко. Чистка генетиков отбросила отечественную науку на целое поколение назад и нанесла стране огромный вред. Воссоздавая историю того, как величайшая гуманитарная миссия привела Николая Вавилова к голодной смерти, Питер Прингл опирался на недавно открытые архивные документы, личную и официальную переписку, яркие отчеты об экспедициях, ранее не публиковавшиеся семейные письма и дневники, а также воспоминания очевидцев.
Биография Джоан Роулинг, написанная итальянской исследовательницей ее жизни и творчества Мариной Ленти. Роулинг никогда не соглашалась на выпуск официальной биографии, поэтому и на родине писательницы их опубликовано немного. Вся информация почерпнута автором из заявлений, которые делала в средствах массовой информации в течение последних двадцати трех лет сама Роулинг либо те, кто с ней связан, а также из новостных публикаций про писательницу с тех пор, как она стала мировой знаменитостью. В книге есть одна выразительная особенность.
Необыкновенная биография Натали Палей (1905–1981) – княжны из рода Романовых. После Октябрьской революции ее отец, великий князь Павел Александрович (родной брат императора Александра II), и брат Владимир были расстреляны большевиками, а она с сестрой и матерью тайно эмигрировала в Париж. Образ блистательной красавицы, аристократки, женщины – «произведения искусства», модели и актрисы, лесбийского символа того времени привлекал художников, писателей, фотографов, кинематографистов и знаменитых кутюрье.
Имя банкирского дома Ротшильдов сегодня известно каждому. О Ротшильдах слагались легенды и ходили самые невероятные слухи, их изображали на карикатурах в виде пауков, опутавших земной шар. Люди, объединенные этой фамилией, до сих пор олицетворяют жизненный успех. В чем же секрет этого успеха? О становлении банкирского дома Ротшильдов и их продвижении к власти и могуществу рассказывает израильский историк, журналист Атекс Фрид, автор многочисленных научно-популярных статей.
Многогранная дипломатическая деятельность Назира Тюрякулова — полпреда СССР в Королевстве Саудовская Аравия в 1928–1936 годах — оставалась долгие годы малоизвестной для широкой общественности. Книга доктора политических наук Т. А. Мансурова на основе богатого историко-документального материала раскрывает многие интересные факты борьбы Советского Союза за укрепление своих позиций на Аравийском полуострове в 20-30-е годы XX столетия и яркую роль в ней советского полпреда Тюрякулова — талантливого государственного деятеля, публициста и дипломата, вся жизнь которого была посвящена благородному служению своему народу. Автор на протяжении многих лет подробно изучал деятельность Назира Тюрякулова, используя документы Архива внешней политики РФ и других центральных архивов в Москве.
Воспоминания видного государственного деятеля, трижды занимавшего пост премьер-министра и бывшего президентом республики в 1913–1920 годах, содержат исчерпывающую информацию из истории внутренней и внешней политики Франции в период Первой мировой войны. Особую ценность придает труду богатый фактический материал о стратегических планах накануне войны, основных ее этапах, взаимоотношениях партнеров по Антанте, ходе боевых действий. Первая книга охватывает период 1914–1915 годов. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.