Московское воскресенье - [92]

— Алло, Маша, я жду! — закричала Катя, увидав Зимину.

— Тише! — рассердилась летчица. — Комиссар услышит, она тебе покажет Машу! Не на свадьбу летишь! — И, повернувшись, строго, по-уставному, приказала: — Младший лейтенант Зимина, в самолет!

Зимина подбежала, радостно взглянула на Катю:

— С вами, товарищ Румянцева? Очень рада. Когда летишь с хорошим штурманом, забываешь, что ты начинающая летчица, так все складно идет.

— Не тараторь, — оборвала ее Даша. — Помни: теперь ты не техник, а летчица. Характер надо вырабатывать! Ну, лети, не осрами меня! Счастливого пути!

Зимина подняла самолет, и Катя сосредоточила все внимание на маршруте.

Отбомбились удачно. Зимина, слушая указания штурмана, быстро увела самолет от прожекторов, удачно миновала зенитчиков. Катя облегченно вздохнула: задание выполнили.

Они подходили к аэродрому, когда с гор надвинулся вязкий туман, он залепил все долины и ущелья. Катя вывела самолет на аэродром, но летчица, не видя посадочной площадки, начала кружить, не решаясь опуститься.

— Смелее, — подбадривала ее Катя, — веди на посадку!

— Не могу, — дрожащим голосом отвечала летчица, — не вижу земли.

Наблюдая за ней, Катя старалась унять свое раздражение: «До каких пор она будет кружить? Пока бензин не кончится? А после ей и совсем не приземлиться».

Скоро Катя поняла, что они ушли от аэродрома. Поняла это и летчица и, растерявшись, уже не слушала указаний штурмана. Наконец Катя, заметив на земле просвет, заставила ее посадить самолет.

И самолет сел в густые волны пшеницы.

Стиснув зубы, Катя оглядывалась. Летчица испуганно спросила:

— Где мы? Может быть, на вражеской стороне?

Она подняла пистолет и приготовилась встретить врага. Но вокруг тихо шумела пшеница, косыми стрелами пролетали над ними встревоженные ласточки. И вдруг послышались голоса.

— Идут, — прошептала летчица.

Прислушавшись к голосам, Катя сказала:

— Спрячь пистолет. Наши! Я-то знаю, где мы находимся. Ты должна была доверять штурману.

Волны пшеницы раздвинулись, и появился солдат. Мгновение он рассматривал девушек, сморщенное лицо его было тревожно, но вдруг морщины разгладились, голубые глаза засияли. Катя узнала Ивана Бывалова из одиннадцатой стрелковой.

— Это же мои летчицы! — воскликнул он, обернувшись к подбежавшим солдатам. — Это же наши сестрички! Да как же вы сюда попали?

— Здравствуй, Иван, здравствуй, — ответила обрадованная Катя. — Мы-то попали случайно, а вы как? Неужели здесь проходит линия фронта?

— Где мы? Далеко ли немцы? — тревожилась летчица.

— Какие немцы! — успокоил ее солдат. — Здесь, можно сказать, глубокий тыл. И мы тут на особом задании — хлеб убираем. А вы зачем сюда прилетели? Неужели письма привезли?

— Нам не до шуток, — строго сказала летчица, — помогите самолет вывести на дорогу.

— Это мы можем, только не торопитесь. Пойдемте в колхоз, погреетесь, отдохнете, туман сойдет — и полетите. Ай-ай, где же это видано — на хлеб садиться? — ворчал солдат.

Пока Катя обдумывала, как бы ответить — и себя не посрамить, и от правды не отступиться, летчица вдруг без всякого стеснения объяснила солдатам, что они опустились на это поле потому, что не могли из-за тумана сесть на свой аэродром.

Катя ждала, что «зубастый» Иван сейчас же начнет потешаться над ними, но солдат слушал, морщил лоб, потом облегченно вздохнул:

— Хорошо, что уцелели. Пойдемте в колхоз чай пить.

Катя взглянула на побледневшую летчицу:

— Иди отдохни, я постерегу самолет. Туман рассеется — полетим.

— Идите отдохните, — заговорили солдаты, обступая их, — мы постережем ваш самолет.

— Нет, нет, — запротестовала Зимина, — я никуда от самолета не уйду! — Ей было стыдно за только что проявленную трусость, и она хотела загладить свою вину. — А ты осмотри местность.

Катя пошла за солдатами и скоро увидела реку, на берегу которой раскинулось горное селение. Окна в домах закрыты ставнями, тишина вокруг. Даже собаки не залаяли на ранних прохожих.

Бывалов подошел к дому председателя колхоза и постучал в ставень. Окно открылось, и выглянул мужчина, одетый в полувоенный костюм. Взглянув на Катю, кивнул и пошел отпирать дверь.

Все вошли во двор. У стены загремел цепью поднявшийся на дыбы бурый медведь. Катя попятилась, но Бывалов протянул ей руку и повел за собой:

— Тут и погрейся, а я хозяйку позову, пусть похлопочет насчет чайку.

Катя оглядела комнату. Это была обыкновенная комната правления колхоза, с обычной обстановкой, даже диаграммы урожая, лозунги, расклеенные по стенам, были те же самые, что видела она повсюду — от Волги до Кубани.

Вошел председатель колхоза, тревожно взглянул на Катю, словно ждал от нее каких-то особо важных сообщении, и, когда Катя рассказала, что привело ее сюда, он вдруг рассмеялся.

— А я-то думал, — говорил он сквозь смех, — я-то думал, что связная из райкома пришла с приказом — отступать. А ты в пшеницу села! Вот так штука! Помогу! Помогу! — уже другим тоном сказал он. — Вывезу на дорогу и путь укажу. Бей их, не подпускай сюда.

— Только поскорее, меня летчица ждет, — сказала Катя вдогонку председателю.

В комнату вошла девушка. Взглянув на нее, Катя изумилась: бывают же такие красавицы!