Московское воскресенье - [84]

— Слушаю, товарищ командир! — отозвалась Федотова, вынырнув из-под крыла.

— Где инженер полка? Надо срочно исправить машину.

— Завтра будет готова, товарищ командир, — решительно заявила Федотова.

— Идите отдыхать, — сказала Маршанцева девушкам.

— Как завтра? — заволновалась Полевая. — Надо сегодня исправить, чтобы мы успели еще один рейс сделать. Мы должны обязательно вылететь. Штурман Румянцева должна научиться…

Но техник Федотова, высунув голову из-под машины, внушительно перебила:

— Самолет не летчик, ему и отдохнуть надо.

— Нельзя на нем летать, — строго сказала Маршанцева и, помолчав, добавила: — Я не хочу похоронные по домам рассылать. — И вдруг, заметив растерянность на лице штурмана, добавила уже спокойным тоном: — Промах надо будет завтра исправить.

Отвернувшись от летчиц, она взглянула на часы. «Семерка» опаздывала уже на пять минут. Тревожные морщинки пересекли ее лоб, и она торопливо пошла на старт.

Летчица враждебно глядела на Катю: «Сидеть без дела? Другие делают по четыре-пять вылетов! Сидеть без дела из-за этой неповоротливой толстухи? Из-за этого комода? Да разве такая кадушка может быть штурманом? Сегодня же попрошу другого».

Метнув на Катю уничтожающий взгляд, Полевая пошла с аэродрома.

Сначала Катя хотела догнать ее, извиниться. Извиниться? За что? Нет, Надя напрасно рассердилась на нее, обругала ее сундуком. Она уж не такой сундук. Совсем не сундук. Она штурман. И она получила строгий урок, теперь она уж не промахнется. Пусть только Надя подождет, посмотрит — и увидит.

Глава девятая

Вечерело. На горизонте таяла алая кайма заката. Тени тяжелых бомбардировщиков еще плыли по полю, а сопровождающие их истребители давно пронеслись как стрелы. Должно быть, вырвались из большого пекла. И потрудились на славу — небо над Таганрогом было огненным.

Катя считала самолеты. Полчаса назад они прошли над ее головой и теперь возвращались благополучно. Сейчас эти парни будут отдыхать: выпрыгнут на землю, доберутся до леска и растянутся там в высокой траве.

Небо темнело, и полк ночных бомбардировщиков был готов к работе.

Ночные бомбардировщики идут на цель без сопровождения истребителей. На них бомбы да пулемет «шкас». А скорость у этих самолетов от ста до ста пятидесяти километров в час, — значит, при встрече с противником летчик должен побеждать только ловкостью и умением маневрировать.

Утром командир полка вызвала к себе штурмана Румянцеву и, как бы утешая ее, сказала:

— Нет таких ошибок, которые нельзя было бы исправить. — Немного помолчав и взглянув на Катю сузившимися глазами, будто пряча улыбку, добавила: — С летчицей Полевой вы не сошлись характерами… Сегодня полетите с Нечаевой.

Катя чуть не забыла о субординации, чуть не бросилась на шею командиру. Летать с Дашей!.. Это была ее заветная мечта.

Конечно, все в полку узнали, что Катя промахнулась. Евгения даже попыталась утешить ее:

— Я же говорила, я же предупреждала — помни о ветре. При сбрасывании ты не рассчитала силу ветра…

Хотя Кате и приятно было бы все свалить на ветер, но она понимала, что ветер ни при чем. Она просто растерялась и чуть-чуть прозевала время. На секунду запоздала — и бомбы прошли мимо цели.

«Такой промах уже никогда не повторится», — клялась она себе, вылетая на новое задание. Теперь она уже чувствует себя уверенно. Она тщательно подготовилась, так проработала маршрут, что даже мысленно видела весь путь. Глаза ее стали штурманскими, зрячими.

— Поживее собирайся! — крикнула она летчице.

Нечаева тихо улыбнулась. Вон она как! Эта неуклюжая, неповоротливая Катя теперь не уступала в проворстве лучшей спортсменке, так легко впрыгивала в кабину. Ее стремительность была заразительна.

Но Даша не торопилась: проверила калибр бомб, контровку взрывателя, даже пощупала бомбу рукой, затем направилась в кабину. В ватном комбинезоне было душно, но зато на высоте в нем удобно. Она похлопала по плечу штурмана:

— Все в порядке! Летим!

Навстречу самолету хлынул алый поток. Приглядевшись, Катя поняла, что ушедшие вперед экипажи начали свое дело. Теперь уже нельзя было и думать подкрасться к немцам незамеченными.

Мимо них, сигналя огоньками, пролетели отбомбившиеся самолеты за новым грузом. Катю охватило возбуждение. Не отставать от подруг, сделать как можно больше рейсов, закидать немцев бомбами, задержать наступление!

— Скорость! — крикнула она летчице.

Нечаева улыбнулась: «Какая горячая! Подходящий для меня штурман. Напрасно Полевая обрушилась на нее. Катя ведет себя смело».

Даша не ожидала этого. Она не очень-то доверяла этим москвичкам, сменившим книги на самолет. Они долго не могли привыкнуть к морозам, очень часто на полетах вид у них был совсем не такой геройский, как на шахматных турнирах или философских дискуссиях. Однако они изо всех сил старались скрыть свои слабости и держались в норме. Хотя Катя похожа на своих, но она выносливее всех. Веселая и доброжелательная, она недосыпала, но помогала отстающим. Надю Полевую даже обучала грамматике. Вот и сейчас она ведет себя молодцом, и хотя в душе, может быть, и трусит, но не показывает этого.

Катя смотрела вперед, где багровое зарево полосовало небо. Зарево приближалось, и надо было не попасть в его свет. Самолет набрал высоту и стал подкрадываться к цели.