Московское воскресенье - [82]

Вооруженцы в темноте подвешивают бомбы. Это не простая задача: нужно наловчиться так, чтобы точно попасть ушком бомбы в замок бомбодержателя, а вес бомбы — сто килограммов.

Через пять минут Нечаева улетела, а на ее место опустился самолет Нади Полевой.

«Пускать ли ее снова?» — подумала Маршанцева и, подойдя к самолету, увидела, что летчица спит, склонив голову набок.

Маршанцева подозвала машину и приказала шоферу:

— Разбудите и отвезите в столовую.

До рассвета Катя не уходила с аэродрома. И когда вернулся последний самолет с Нечаевой, она подбежала к ней:

— Ну как, тяжело было?

— Дай твою ручку, — тихо сказала Даша.

Катя достала из полевой сумки автоматическую ручку, с которой не расставалась с того дня, как пришла в университет.

Даша вырвала из блокнота листок, положила на планшет и, подумав немного, стала писать.

— Теперь посмотри, все ли правильно. Ты ведь в университете училась, — значит, грамотнее меня.

Катя прочла:

«В день моего первого боевого вылета подаю это заявление и прошу партбюро принять меня в кандидаты партии. Клянусь с честью оправдать доверие партии и, если надо, отдать жизнь за Родину».

— Правильно, — тихо сказала Катя. — Поздравляю с началом боевой работы.

Утром весь полк собрался на аэродроме. Раскова прощалась с девушками.

— Ну вот, товарищи, вы и начали работать, и начали неплохо. Смело летали к цели, смело выполняли задание. Но кроме смелости нужны осторожность и мастерство. Уничтожая врага, думайте и о себе и о нашей умной машине, которая тоже должна долго жить и помогать нам бить фашистов. Сегодня я с вами расстаюсь. Я обязана вернуться в авиашколу и готовить новые кадры. Вы же своей работой должны оправдать то высокое доверие, которое оказали нам партия и правительство. Желаю вам успехов и надеюсь, что в недалеком будущем ваш полк будет гвардейским.

Катя взволнованно слушала Раскову, ее слова пробуждали лучшие чувства. Хотелось ответить, что труд ее не пропадет даром и огонь, который она зажгла в них, поможет им побеждать.

И не только Катя, но и все девушки постарались и словами, и взглядами выразить любовь и благодарность за все, чему научила их Раскова.

Глава восьмая

Легкие сумерки опустились на землю, и сейчас же зашевелились густые сады. Техники приподняли тяжелые ветви и выпустили на волю зеленые, как трава, самолеты.

Сняв чехлы, в последний раз, больше для очистки совести да еще для того, чтобы не стоять без дела, механики осмотрели самолеты, хотя уже знали, что моторы работают безотказно. Но и прослушав машины, они отошли лишь на шаг.

К самолетам подошли штурманы. Два часа назад они получили боевую задачу. Перед вылетом нанесли на карту линию боевого соприкосновения с противником и подробно разработали маршрут полета.

Катя летела в первый раз, но Женя уже бомбила эшелоны на станции и могла поделиться опытом.

— Главное — следи за ветром! Может случиться, нацелишься верно, вовремя дернешь бомбосбрасыватель, а силу ветра не рассчитаешь — и все пропало.

Катя наблюдала, как Женя готовится к полету. Она подхватила обеими руками отросшую копну золотистых волос, натянула шелковый подшлемник, потом надела кожаный шлем. Ее улыбчивое лицо сразу стало суровым. Она поспешно отошла от Кати, даже не попрощавшись. А ведь она уходила навстречу смерти, и кто знает, суждено ли им встретиться!

Но Евгения влезла в кабину, что-то сказала летчице, и обе с улыбкой помахали Кате. Не завидуй!

Федотова, подпрыгнув, ухватилась за винт, крикнула кому-то:

— Берегись, расшибу! — и повернула его. Мотор загудел, и самолет зарулил на старт.

Четыре точки уже растаяли на горизонте, а Катя все ждала свою летчицу, задержавшуюся на командном пункте. Мимо нее пробегали техники, проходили вооруженцы, разговаривая приглушенными голосами.

— Берегитесь, бомбы несем!

По всему аэродрому разносились короткие восклицания:

— У кого есть запасная лампочка?

— Антонову к начальнику штаба!

— Кто видел Федотову?

— Вот я, вот я! — послышался голос Маши Федотовой.

— Эх, бомбочки хороши, — тянула нараспев Зоя Малахова, техник по вооружению, — везите их скорее фрицам, пусть подавятся.

Нырнув под крыло самолета, она подвесила бомбу, приняла из рук помощницы вторую, закрепила, строго наказала:

— Смотри, штурман, не промахнись!

— Говори тише, — остановила ее помощница.

Вооруженцы отошли. К самолету подошла летчица Полевая, осветила Катю карманным фонариком, весело спросила:

— Готова?

Она посмотрела на Катю свысока и насмешливо сказала:

— Лезь в кабину, штурманенок!

Но Катя не обиделась. Она летела в первый раз и еще ничем не проявила себя. Ей казалось, что все помнили, как она на тренировочных полетах сбилась с маршрута. Помнила это и Надя Полевая, потому так пренебрежительно и обратилась к ней.

Проглотив оскорбительное слово «штурманенок», Катя полезла в кабину.

Влажный ветер ударил в лицо. Самолет побежал, разрывая густые волны июньского луга. И снова Катя испытала то знакомое волнение, когда, как перед прыжком, приостанавливается дыхание. Но вот самолет оторвался от земли и, словно поднимаясь по лестнице, начал набирать высоту.

И потянулась внизу темная степь.

Катя представляла, как торопливо перекапывают ее саперы, сея в чернозем мины всех сортов: противотанковые и противопехотные. По спящим цветам расползается, как повилика, колючая проволока. Траншеи и рвы, словно русла рек, пересекают степь. Армия закапывается в землю. Заботливые руки артиллеристов снимают с пушек увядший ковыль, который еще утром был зелен и неотличим от травы, и стволы орудий начинают согреваться, словно от первого выстрела в них проснулась жизнь. По травяным зарослям бредут автомобили, на ощупь пробивая дорогу. Похожие на стога свежескошенного сена, стоят танки. И кругом, вдыхая свежий аромат степи, люди готовятся к бою.