Московское государство в годы русской смуты и в «бунташном» веке - [15]
"Государственный человек, – по определению В.О. Ключевского, – ведь это значит развитой политический ум, способный наблюдать, понимать и направлять общественные движения, с самостоятельным взглядом на вопросы времени, с разработанной программой действия, наконец, с известным простором для политической деятельности – целый ряд условий, присутствия которых мы совсем не привыкли предполагать в старом московском государстве… до XVII века этих условий действительно не заметно в государстве московских самодержцев, и трудно искать государственных людей при дворе… В XVII веке, однако, московская государственная жизнь начала прокладывать себе иные пути. Старый обычай, заведенные порядки пошатнулись; начался спрос на ум, на личные силы, а воля царя Алексея Михайловича для общего блага готова была подчиниться всяком у сильному и благонамерному уму".
"Если хочешь быть самодержцем, то не держи советников умнее себя", – советовал Ивану Грозному старец Вассиан Патрикеев. Иван IV выполнял это завет на практике, отправляя многих талантливых политических деятелей на плаху. Алексей Михайлович, в отличие от Ивана Грозного, окружил себя, как выше отмечалось, плеядой «московских государственных людей». Особо отмеченным среди них заслуживает, по мнению авторов данного учебного пособия, А.Л. ОРДИН-НАЩОКИН.
Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин. Широко образованный человек, знавший несколько иностранных языков, он блестяще проявил себя на военном и дипломатическом поприще. После того как А.Л. Ордин-Нощокин сумел заключить в 1667 г. очень важное для России Андрусовское перемирие с Польшей, он был пожалован в бояре и возглавил Посольский приказ. В.О. Ключевский приводит слова англичанина Коллинса, называвшего Нащокина великим политиком, не уступающему ни одному из европейских министров.
"Внимательное наблюдение за иноземными порядками и привычка сравнивать их с отечественными сделали Нощокина ревностным поклонником Западной Европы и жестким критиком российской жизни, – Так, он отрешился от национальной замкнутости и исключительности и выработал свое особое политическое мышление: он первый провозгласил у нас правило, что ―доброму не стыдно навыкать и со стороны, у чужих, даже у своих врагов". Однако тот же Нощокин говорил: "Какое нам до иноземных обычаев, их платье не по нас, наше не по них".
Это противоречие во взглядах Нащокина свидетельствует о сложности воздействия реалий окружающей действительности на формирование мировоззренческой позиции передовых людей, живших в России в XVII веке.
Государственная бюрократия выросла в числе. Если в 1640 г. служилых людей в центральном аппарате насчитывалось 1611 человек, то в 1690 – уже 4657 человек4. Это было трехкратное увеличение.
Здесь представляются небезынтересными, с точки зрения авторского коллектива данного учебного пособия, размышления Р.Пайпса о "московском служилом классе" Американский исследователь утверждает, что именно от "московского служилого класса" произошли ―по прямой линии дворянство эпохи империи и коммунистический аппарат Советской России". Уникальность указанной выше социальной группы Р.Пайпс видит в том, что в западной истории нет термина, который определил бы удовлетворительно сущность и содержание категории "московский служилый класс".
Он был, по мнению профессора Р.Пайпса, резервом "квалифицированной рабочей силы, который государство использовало для исполнения всех и всяческих потребных ему функций: военной, административной, законодательной, судебной, дипломатической, торговой и промышленной".
То обстоятельство, что жил "московский служилый класс" почти исключительно на средства, добываемые эксплуатацией земли и (после 1590-х гг.) труда крепостных, явилось "результатом превратностей российской истории, а именно недостатком наличного капитала". Позднее, в XVIII – XIX вв., гражданская часть служилого сословия была переведена на жалованье, но характер и функции ее остались без значительного изменения.
"Корни этого класса покоились не в земле, как происходило со знатью во всем мире, а в царской службе. В иных отношениях русское служилое сословие являлось почти современным институтом, в своем роде предтечей нынешнего чиновничества, продвигающегося по службе в зависимости от своих заслуг. Члены его могли достичь высокого положения лишь в том случае, если были полезны своему нанимателю. Хотя они имели преимущества перед остальным населением, в отношениях с короной положение их было весьма и весьма шатким"5.
Если не обращать внимание на излишнюю категоричность, которая всегда свойственна Р.Пайпсу при анализе российской истории, нельзя не признать, что рациональное зерно в мыслях американского профессора налицо.
Общая тенденция к усилению централизации государственной власти проявилась и в организации вооруженных сил.
В письмах к Алексею Михайловичу А.Л. Ордин-Нащокин изложил программу военных преобразований. Вместо ополчения, сбор которого был сопряжен с большими трудностями
