Московский выбор - [3]

Пафосное сообщение о том, что «в рейхе распространяется скептицизм по отношению к войне», не было подкреплено никакими доказательствами, но, по-видимому, чтобы как-то сгладить эту оплошность, на следующий день была опубликована заметка, в которой говорилось, что «в тех городах, на которые совершили налеты королевские ВВС, зафиксирован рост самоубийств».

Что касается Дальнего Востока, то, следуя примеру США, другие страны также замораживали японские активы, у них находящиеся. До прямого столкновения западных держав с восходящим солнцем оставалось еще четыре месяца, но уже сейчас «Таймc» с удовлетворением отмечала, что «вся Британская империя объединилась сейчас с Соединенными Штатами в экономической войне против Японии».

Исчезновение Рузвельта с глаз американской публики было обставлено с меньшей секретностью. Предыдущим вечером президент на своей яхте «Потомак» отплыл с базы подводных лодок в Нью-Лондоне. Официальной причиной была названа необходимость полного отдыха.

Американские газеты, подобно своим английским эквивалентам, были заполнены той же смесью военных сводок и мнений экспертов-аналитиков. Менее солидные издания 4 августа давали сообщения о побочном эффекте войны — «шелковых бунтах», случившихся в предыдущую субботу. С ухудшением торговых отношений с Японией импорт шелка стремительно рухнул, и указ Рузвельта, запрещающий производство шелка-сырца для любых целей, кроме военных, посеял панику среди американских женщин. Угроза «чулочного голода» привела к полномасштабным битвам в универмагах по всей стране. Даже лондонская «Дэйли Миррор» привела на своих страницах рассказ об этих «битвах», с ехидным удовольствием описывая «силовые методы, которые применяли крепко сбитые чикагские домохозяйки».

Тем временем президент, находящийся вне поля зрения любопытных глаз чикагских домохозяек, перешел с яхты «Потомак» на крейсер ВМС США и продолжил путь на север, к Ньюфаундленду. Свита президента также везла с собой планы продолжения войны, в данном случае еще необъявленной. Но время уже поджимало. У Рузвельта находился с собой интересный документ, который президент намеревался показать Черчиллю. Это была копия японской шифровки, перехваченной и расшифрованной в предыдущий четверг. «Ради спасения собственной жизни, говорилось в ней, Японская империя должна предпринять меры, чтобы взять под контроль сырьевые ресурсы южных морей. Необходимо немедленно предпринять шаги, позволяющие разорвать на части усиливающееся окружение Японии, которое создано под контролем и с участием Англии и США, действуя подобно хитрому дракону, до поры притворяющемуся спящим».

Рузвельт понимал, что это означает. Как понимал и Корделл Халл, госсекретарь США,[2] приступивший после шести недель отсутствия по болезни к выполнению своих обязанностей. Кое-кто считал, что его болезнь носила скорее дипломатический характер, нежели реальный, лишний раз доказывающая, что жесткая позиция Халла по вопросам внешней политики была не в почете у администрации президента. Халл моментально поспешил разочаровать эти ожидания. События прошедших недель, заявил он журналистам, еще раз подтвердили, что «мировые шаги, направленные на завоевание посредством силы, сопровождаемые способами правления людей на покоренных территориях, своими корнями уходят в дикость и варварство». Американским ответом на такое должен стать постоянно увеличивающийся выпуск военной продукции «как для нас, так и для тех, кто сейчас этому сопротивляется».

За четыре тысячи миль, в городке Мантуя, что на севере Италии, Бенито Муссолини произносил напутственную речь перед дивизией чернорубашечников, отправляющейся на русский фронт. Его речь эхом вторила манихейскому видению мира, озвученному Халлом: «Стороны обозначены предельно ясно, — восклицал дуче. — На одной стороне — Рим, Берлин и Токио, на другой — Лондон, Вашингтон и Москва. У нас нет ни малейшего сомнения, каким будет исход этой великой войны. Мы победим, потому что история показывает нам, что люди, представляющие старые идеи, должны освободить место людям, представляющим идеи будущего!»

Тем временем в России продолжались яростные сражения, не оставляющие времени для таких пышных речей. Советские лидеры, несомненно, согласившиеся бы с последней фразой Муссолини, в данный момент были озабочены более насущными вопросами: к востоку от Смоленска, на Ельнинском выступе, шло отчаянное сражение. Немецкие танки были всего в 80 милях от Ленинграда и их необходимо было остановить, а в степях, к югу от Киева, постепенно вырисовывались контуры грядущей катастрофы.

Но в самой Москве, единственной из воюющих столиц находившейся под непосредственной угрозой захвата, настроения были выше, чем две недели назад. Посланник Рузвельта Гарри Хопкинс только что отбыл из столицы СССР — в настоящий момент он ожидал Черчилля на борту «Принца Уэльского» — среди населения было распространено мнение, что он предложил щедрую американскую помощь. Более важным было то, что с центральных фронтов поступили хорошие новости в противовес плохим, доносившимся с более далеких северных и южных фронтов. Враг был остановлен у Ельни! За две недели до этого немцы были в двухстах милях от Москвы.