Московский Ришелье. Федор Никитич - [176]

Приехавший из Москвы посыльный вручил архимандриту грамоту царя и патриарха за верность отечеству.

Патриарх Гермоген ценил Дионисия и поддерживал во всех его начинаниях. Когда Филарет узнал об этом, он с особенным интересом ознакомился с грамотами, которые архимандрит рассылал окрестному населению в годы польского нашествия, а затем и осады монастыря. Он приравнивал подвиг Дионисия к подвигу Минина и Пожарского и искал человека, которому можно было бы доверить написание истории защитников лавры.

Но как изменилось всё в Троице-Сергиевом монастыре после тех героических лет! Падение нравов и духовная шаткость привели к тому, что силу взяли люди корыстолюбивые и ничтожные. Дорвавшись до власти, они задумали погубить Дионисия, зная, что их поддержат сверху.

А что же Дионисий? Ужели он был лишён проницательности? Или не видел, как стали ополчаться против него недостойные людишки? Филарет понял, что архимандрит допустил ошибку, присущую многим русским православным людям. Доведённая до крайности евангельская заповедь о любви к врагам своим может иметь обратный результат: зло одолеет добро и обесчестит его. Злу лишь дай послабление...

Многое тут зависело и от нрава. Будучи от природы мягким и кротким, Дионисий часто не находил в себе необходимой твёрдости в обращении с подвластными ему людьми и был излишне деликатен. Его повеление звучало как просьба: «Брат, если хочешь, сделай...» Естественно, что многие приказания его не исполнялись и дисциплина ослабевала.

Впрочем, имей Дионисий и твёрдый нрав, ему не избежать бы злой судьбы, ибо стоявшие над ним силы хотели его погибели. Сокровища Троице-Сергиевой лавры, самого богатого на Руси монастыря, давно были соблазном для корыстолюбивых людей, получивших силу в державе. Дионисий явно им мешал.

Как избыть его? Избран был непростой, но надёжный способ: обвинение в ереси. Однако у Дионисия была высокая репутация духовного пастыря, некогда его чтил святейший Гермоген. Оттого и медлили вначале, пока не решились обесчестить его и принизить как «неучёного сельского попа».

Ход дела был предрешён заранее. Главным обличителем архимандрита был монах — клирошанин Логин, которого в монастыре называли «горланом», видимо, за громкий голос во время пения на клиросе и крикливый тон в обращении с монашеской братией.

Предметом преследований Логина и стал Дионисий с той разницей, что в них чувствовалась не просто грубость, но преднамеренность. Так Логин искажал смысл духовных стихов, которые он пел на клиросе, а его товарищ-подельник тем временем произносил богохульные речи. Всё было рассчитано на то, чтобы вызвать гнев Дионисия. Но кроткий архимандрит ограничился внушением ослушникам:

   — Подите, не принуждайте меня ко греху, ведь это дело всей церкви Божией, а я с вами по любви наедине беседую и спрашиваю вас для того, чтоб царское величество и власть патриаршая не знали, чтоб нам в смирении и в отлучении от церкви Божией не быть.

На эти слова Логин нагло отвечал:

   — Погибли места святые от вас, дураков. Везде вас теперь много — неучёных сельских попов. Людей учите, а сами не знаете, чему.

Сам Логин самоуверенно поучал Дионисия, требуя, чтобы тот не читал поучения святых отцов и не пел на клиросе. Он так и заявил:

   — Не ваше это дело — петь или читать. Знал бы ты одно, архимандрит, чтоб с мотовилом своим на клиросе, как болван, онемев, стоять.

Но и эту грубость Дионисий пропустил мимо. Тогда Логин от грубых слов перешёл к грубым действиям. Когда Дионисий сошёл с клироса и хотел читать, Логин подскочил к нему и вырвал книгу из его рук. Налой с книгой полетел на землю. Дионисий лишь молча перекрестил своё лицо и пошёл на клирос. Логин читал сам и, когда закончил чтение, подошёл к архимандриту, начал ругать его и плевать ему в лицо. Дионисий, отстранив его посохом, мирно сказал:

   — Перестань, Логин, не мешай божественному пению и братию не смущай.

Но кроткий тон Дионисия не смирил взбесившегося клирошанина. Он выхватил из рук архимандрита посох, изломал его на четыре части и бросил ему на колени.

Дионисий был вправе наложить епитимью на святотатца, наконец, изгнать его из стен лавры. Вместо этого он стал молиться Богу и просить прощения за грех Логина.

Прощение архимандрита подвигло Логина на новые злодейства. Вместе со своим подельником он стал писать в Москву жалобы на Дионисия, наполненные клеветой и поношениями.

Дальнейшим шагом, рассчитанным на вовлечение архимандрита в западню, было поручение исправить «Потребник», куда переписчики внесли немало искажений.

Этот труд был возложен на Дионисия царской грамотой. «И мы, — писал царь, — указали исправление «Потребника» поручить тебе, архимандриту Дионисию, и с тобою Арсению и Ивану и другим духовным и разумным старцам, которым подлинно известно книжное учение, грамматику и риторику знают».

Это почётное, казалось бы, царское поручение обернулось, однако, для Дионисия великой бедой. Он удалил все неточности и ошибки, в том числе и ненужную прибавку «и огнём». Кто сделал эту прибавку, неизвестно. Возможно, и сам Логин — переписчик многих уставов. Но умысел этой прибавки был очевиден. Дионисия, который её удалил, начали обвинять в великом смертном грехе, хотя поступил он правильно: прибавка была ненужной.